безумно. Передвигаемся на кровать. Я нависаю над Ингой.

Она разрывает поцелуй, кладет нежную ладошку мне на щеку:

— Только ты аккуратно, ладно… это у меня впервые.

В груди разливается тепло:

— Я люблю тебя.

— А я тебя…

Когда Инга скрывается в комнате, я наливаю половину стакана вискаря и залпом выпиваю его. Нутро обжигает, из глаз за малым не брызгают слезы. Выдыхаю резко и закусываю сыром.

Тошно от самого себя.

Неважно, чем занимается Инга. Это ее выбор, и не мне ее судить. Максимум, за что я могу обижаться, — ложь и слова о любви. Но мне больше не восемнадцать, и слово «обижаться» теперь отсутствует в моем лексиконе.

Я не садист, но почему-то заткнуться не могу. Хочется уколоть ее побольнее, чтобы увидеть во взгляде уязвимость. Веду монолог с самим собой, уговаривая взять себя в руки.

Инга медлит, не спешит выходить, и я не могу ее в этом винить. Ситуация вырисовывается хреновая. И если в моей голове все казалось таким простым и понятным — пришел, увидел, трахнул. Ушел и забыл — то на деле же я понимаю, что не смогу просто переспать с ней и уйти в сторону. Разрывает меня на части, душу превращает в ошметки.

А она, сука, красивая до невозможности.

Противоречивая вся. Пришла ко мне в этом нелепом свитере и простых джинсах, будто в магазин за хлебом вышла, а не мужика ублажать собирается.

Белье ее еще — ни разу не сексуальное, но самое возбуждающее, от него срывает крышу. Здравый смысл, ау! Где тебя носит, блин?

Распахивается дверь, и появляется Инга. Откидываюсь на спинку дивана и из-под опущенных ресниц устало рассматриваю ее тело. Замоталась в простыню, так что только плечи с руками торчат и щиколотки тонкие. Волосы распустила, на лице ни грамма косметики.

Красивая. И тело потрясающее. И грудь. Вся она, блять, красивая. Хрень все это, что плел ей про ТО.

Разина подходит к накрытому столу и зависает, не зная, куда деть себя — рядом со мной или напротив. Садится напротив. Нас разделяет стол. Еще бы. Даже не сомневался.

— Что будешь пить? — спрашиваю.

А то, что она будет пить, я знаю точно. Тут на трезвую голову никак.

— Вино, — кивает на бутылку.

Наливаю ей бокал. Чуть больше, чем того требует светский этикет, но она не сопротивляется и с благодарностью поднимает бокал. Я протягиваю к ней свой стакан. Чокаемся без тоста.

Инга отпивает вино сразу наполовину, тянется за яблоком. На столе только закуски, у меня даже мысли не возникло накормить ее.

— Голодна? Заказать тебе ужин?

— Нет, спасибо, — качает головой и смотрит на меня. — С чего начнем?

Отставляю стакан в сторону.

— Зачем тебе нужны бабки? — меня распирает от любопытства.

— Не думаю, что ты имеешь право задавать мне этот вопрос.

— Путевка за границу? Новая тачка? Дорогие шмотки? — не могу заткнуться.

Инга легонько, скорее даже устало, улыбается:

— Ты купил мое тело, Фадеев. Но не душу. Вот и не лезь в нее.

Опускает взгляд на стол, сооружает себе нехитрый бутерброд из хлеба, колбасы и сыра и откусывает от него. Прожевав, выпивает оставшееся вино, немного морщится.

— Не любишь мерло? — вскидываю бровь.

— Предпочитаю рислинг.

Не знаю, зачем мне эта информация.

— Почему ты не взяла деньги у отца? — продолжаю допрос.

Инга ведет плечом и молчит.

— У тебя есть выбор: отвечать на мои вопросы или отправиться туда, — перевожу взгляд на сауну.

Игна прожигает меня взглядом. У-ух, ведьма! Клянусь, я буквально чувствую, как она накрывает меня проклятиями, словно самым мягким одеялом. Готов поспорить: если бы на столе стоял цианид, она бы подсыпала мне его без сомнений.

Давай же, девочка, размораживайся. Ответь хоть на один мой вопрос. Дай мне что-то, чтобы понять тебя, чтобы снять всю эту шелуху таинственности и увидеть твою слабость.

Инга встает и распахивает простыню, под которой нет ничего… вообще ничего. Отбрасывает ее на диван. Член моментально дергается вверх. Она, призывно двигая бедрами, идет в сторону парилки, а я, как пес, слежу за ней с вываленным языком, готовый покрывать поцелуями пол, по которому ступали ее ноги.

Скидываю трусы и бреду за ней, как на поводке. Инга уже внутри. Лежит на заранее подготовленной простыне с закрытыми глазами. Становлюсь перед ней на колени, будто поклоняюсь своей персональной богине.

Кладу руки на ее ступни, разминаю их и медленно веду вверх. На ее коже проступают капельки влаги, и я размазываю их. Игна тяжело дышит, грудь вздымается, но глаза закрыты.

Зажмурилась, будто с ней тут собираются сделать что-то плохое.

Глажу ее по гладкому лобку, животу, поднимаясь к груди, сжимаю соски. Меня бесстыдно, как пацана, ведет. Хочется положить весь мир к ее ногам за капельку благосклонности. За возможность почувствовать хоть немного ее любви.

Разина тихонько стонет, закусывает губу.

Поднимаюсь на верхнюю ступеньку и ложусь на нее сверху, перенося вес на собственное плечо.

— Посмотри на меня, — прошу хрипло.

Инга распахивает глаза. Зрачки затопили их целиком. Взгляд пьяный, мокрый. Смотрит на меня без ненависти, но и без любви. С каким-то немым доверием.

Опускаюсь и целую ее. Легонько прикусываю губу, играюсь с ее языком. Пальцами второй руки пробираюсь обратно, вниз. Развожу ей бедра и погружаюсь.

Она мокрая внутри. Возбужденная, горячая, готовая. Смотрит на меня с такой чисто женской нежностью и лаской.

Все мысли о том, что она точно так же смотрит на других мужиков, раздвигая ноги перед ними, я испепеляю, уничтожаю. Не позволю этому испортить наш вечер.

Двигаю пальцами внутри нее, и Инга начинает стонать, прикусывает меня за плечо, гася стон, а я дышу ею, как жизненно необходимым кислородом.

Беру ее руку и кладу на свой член, возвращаю пальцы обратно.

— Давай же, девочка. Сожми его, — готов умолять об этом.

Инга стискивает член у основания, и я отъезжаю куда-то в своем сознании. В какие-то другие, яркие, потрясающие вселенные.

Кончаем одновременно, синхронизировавшись в процессе. Инга роняет голову на лавку, тяжело дышит. Меж ее бедер все блестит, живот и лобок в моей сперме.

Даю себе несколько секунд и ухожу, оставляя Разину в одиночестве.

Глава 15

Инга

Сволочь.

«Дыши, Инга», — уговариваю саму себя, словно маленькую девочку.

Он ушел. Вот так взял и