— Я тоже здесь живу. Теперь. Прежний хозяин, как мне сказали, уехал в другой город.

До нее сначала не дошел смысл слов. А затем вспомнилось… Да, прежний сосед собирался съехать, но затем, как-то получилось, что она почти две недели систематически не ночевала дома и не следила за событиями.

— Предлагаю все же зайти. Сегодня холодно, у вас мокрая обувь, замерзнете. Так можно тяжело заболеть.

Он сказал это без всякой усмешки, просто отмечая факты. Свободной рукой толкнул дверь.

— Подумайте, если бы я хотел причинить вам вред, у меня было много возможностей. Ночь, темнота, никого на улице. Не бойтесь меня.

— Вот еще!

И, гордо выпрямившись, она шагнула в темный коридор.

Туфли предательски хлюпнули.

* * *

Тик-так, тик-так.

Тикают большие напольные часы в корпусе из темного дерева, с большим золоченым циферблатом.

Тик-так.

Часы идут. На них нет секундной стрелки, она отвлекает, мешает ходу мысли. Хозяин кабинета, обставленного в неярком, рабочем тоне, и без того знает цену каждому мгновению.

Тик-так.

Время идет, минута за минутой уходят в небытие, исчезают в бездне прошлого. Хозяин часов знает, что время — величайшая ценность в мире. Все можно заработать, украсть, вернуть при потере. Только время никогда не возвращается, оно течет, как полноводная река, безразличное ко всему, поглощающее все.

Сталин закрыл глаза, помассировал лицо и опухшие веки. Даже не видя документов, разложенных на столе в строгом рабочем порядке, он машинально продолжал обдумывать их содержимое. Генеральный секретарь считал, анализировал, строил выводы, разрушал их и перестраивал заново, оперируя фактами, как строительными кубиками. Но как ни поверни, ситуация получалась нерадостной. Не катастрофичной, далеко не безнадежной, но определенно скверной.

Советский Союз вступил в континентальный конфликт сороковых годов нехотя, что называется — с зубовным скрежетом. Советские лидеры много лет готовились к открытому противоборству с миром капитала, но при этом ничего так не боялись, как этой самой войны. Слишком хорошо все помнили, сколь дорого обошлась Российской империи неудачная попытка поучаствовать в таком заманчивом переделе мира тысяча девятьсот десятых годов. В итоге шестерни для первого советского танка нарезали вручную, едва ли не напильниками, потому что после революций и гражданской войны на всю страну не осталось ни одного станка, способного справиться с такой задачей. У командиров на учениях в двадцатых годах не было простых часов. И даже сейчас нельзя сказать, что последствия гражданской смуты изжиты в полной мере хотя бы для армии, не говоря уже о прочем хозяйстве.

Но буржуи, еще с двадцатых годов целенаправленно ведущие дело к конфликту, в конце концов, сами хлебнули его полной ложкой. Все завершилось на редкость удачно, лучшего и желать не приходилось. Однако…

Сталин открыл глаза, провел ладонями по лицу еще раз, ощущая морщины и складки — метки времени и ответственности, следы бессчетных успехов и поражений. Часы все так же мерно тикали в углу, укрывшись в глубоких ночных тенях, напоминая о драгоценных минутах и часах, уходящих безвозвратно.

Генеральный секретарь встал из-за широкого стола, скользнув взглядом по серым папкам на зеленом сукне. Прошелся по ковровой дорожке, мягко ступая сапогами с низкими голенищами. Кровь радостно побежала по жилам, только теперь Сталин понял, насколько утомило многочасовое сидение за бумагами. Он прохаживался по кабинету, сам похожий на бесплотного призрака за границей света настольной лампы.

И продолжал думать.

Любое значимое решение и действие неизбежно влечет за собой длинную цепь последствий. Летом нынешнего, сорок третьего года англо-франко-польская коалиция пала под натиском германских и советских легионов. Это было невероятно хорошо и граничило с чудом, авторитет коммунистического блока неизмеримо поднялся, а угроза новой интервенции отступила далеко за горизонт. Теперь с 'красными дикарями' считаются все. И в то же время победа оказалась отравлена последствиями.

Чертовы немцы.

Сталин встопорщил усы и полез в карман за трубкой. Подойдя к столу, не торопясь набил ее табаком из распотрошенной папиросы, долго прикуривал. Часы тихонько отзвонили час ночи. Время отдыха и сна для большинства людей, разгар рабочего 'дня' для советского диктатора. Легкий ароматный дымок поплыл по кабинету, светились алыми точками крошки табака в трубке.

Чертовы немцы и чертовы англичане.

Островитяне многое потеряли, но сдаваться определенно не собирались. Было много надежд на смену главы державы, когда король Георг неожиданно умер, якобы отравившись грибами. Но, похоже, этим чаяниям не суждено сбыться, в политике англичан значимых изменений не произошло. Перемирие — да, временное и негласное. Мир и капитуляция? Никогда. И дьявол бы с ними, этими островитянами, если бы череда успехов окончательно не лишила союзников здравого смысла.

Для СССР победа была желанным, но все же только шагом на долгом пути, а вот для немцев сгибание англичан в бараний рог стало самоцелью. И проросший комплекс непобедимости у германской нации сулил новый виток противостояния, непрогнозируемого, вредного и дорогостоящего. Deutsche Sozialrepublik изо всех сил готовилась к высадке в Британии, намереваясь закончить операцию в этом году, до зимних штормов. С одной стороны, у них были для этого все возможности, все же следовало признать, что немецкая армия вытащила на себе две трети успехов в Европе, а может быть и больше. Да и стремительный захват Мальты морским и воздушным десантом, казалось, лишний раз доказывал, что для мирового социализма преград уже не существует.

С другой же… Англичане частично оправились от поражений, кроме того, теперь они сражались за собственный дом, укрываясь за противотанковым рвом под названием Ла-Манш. Стройный план высадки рушился, рассыпаясь на множество мелких проблем, недостатков, внеплановых забот. На испытаниях 'ползающие' танки срывали гусеницы при выходе на берег, увязали на любых пляжах, кроме галечных. Да еще и постоянно ломали воздухопитающие трубы. Стандартные плавсредства не позволяли нормальную выгрузку техники, самоходные баржи черпали воду даже от близкого разрыва бомбы. Вопросы снабжения стали кошмаром планировщиков. Полномасштабное производство быстросборных десантных барж не могло быть развернуто ранее января и категорически не успевало насытить войска. При том, что по самым общим и заниженным прикидкам англичане были способны загнать в Пролив четырехзначное число своих кораблей, от эсминцев и меньше. И каждое, если ему не помешать, могло утопить полноценное судно с бойцами и техникой. Это если каким-то чудом удастся обезвредить Королевские ВВС.

И коммунистическая коалиция не успела.

СССР участвовал в проекте уже скорее по инерции, немцы, отлично это понимая, злились и предъявляли претензии. Англичане наращивали присутствие на море и в воздухе, охотясь за торговыми судами, рейдерами и блокадопрорывателями.