вот это…

Л и д а (с удивлением). Валь, смотри! Зойка! Здорово как получилась! (Передает Вальке журнал.)

К и м (скромно). Подтекстовочку прочтите…

В а л ь к а (читает). «Лучший машинист лафетной жатки Ключевского совхоза Зоя Степанова. Окончив с медалью десятый класс, Зоя решила связать свою судьбу с родным совхозом и героически трудится сейчас на уборке целинного урожая…» (Смеется.) Ну, ты даешь…

К и м. Стиль не нравится?

В а л ь к а. Стиль нормальный, среднегазетный. И что машинист она лучший и что трудится героически — тоже верно. А вот насчет судьбы…

Л и д а. Зойка на той неделе за лейтенанта вышла и после уборки в Новосибирск уезжает. Насовсем.

К и м (с превосходством). Только-то? Какое дело до этого читателю? Миллионы людей увидят — вот еще одна хорошая девушка пошла после школы на производство. Это подкрепляет тот собирательный образ молодежи, который мы пропагандируем? Подкрепляет. А как поступит после уборки реальная Зоя Степанова…

В а л ь к а (перебивает). Зачем тогда фамилию подписываешь?

К и м (пожав плечами). Полагается.

В а л ь к а. Я себе работу корреспондента совсем иначе представлял.

К и м. Могу посочувствовать. Поговори с моим шефом — быстро рассеет розовый туман в твоих мозгах.

В а л ь к а. А мне и с туманом неплохо… (Уходит в вагончик.)

Пауза.

К и м. Давно с ним дружишь?

Л и д а. С первого класса.

К и м. И в институт вместе поступали?

Л и д а. Скажи лучше — вместе срезались. Мне-то и на тракторе работать нравится, а Валька до сих пор переживает.

К и м. Сбежит с жатки — возьмешь меня прицепщиком?

Л и д а. Учиться надоело?

К и м. Вроде этого.

Л и д а. А мне вот не надоело бы… Здорово это — в Москве, в таком институте учиться?

Ким не отвечает.

Я в будущем году на заочный поступлю.

К и м. Работать и учиться — трудно.

Л и д а. Ничего, выдержу.

Из вагончика выходит  В а л ь к а  с гитарой в руках.

В а л ь к а (Киму). Хотел обратиться к твоему шефу насчет розового тумана, да он спать здоров. Может, ты этим займешься? (Берет аккорд на гитаре.)

К и м. Самое время.

В а л ь к а. Нам все одно спать нельзя — вдруг бензин подвезут. А тебе польза — пообщаешься с серой массой. (Снова берет аккорд.)

Л и д а. Ребята, чего вы цапаетесь все время?

В а л ь к а. Могу объяснить научно. Сие есть извечный антагонизм между попавшими в автобус (жест в сторону Кима) и теми (на себя), кому в нем места не хватило.

К и м. Откровенность, похвальная в таком невинном возрасте.

В а л ь к а. Пойди, Лид, поспи… Я разбужу, когда заправщик придет.

Лида переводит глаза с одного на другого, хочет что-то сказать, но затем молча уходит в избу.

Ты вот что, студент… Лиду оставь в покое, понял? А то я, несмотря на свой невинный возраст, кой в чем виноватым окажусь.

К и м. Ты, знаешь, не пугай…

В а л ь к а. Не пугаю — информирую. Возьму вот так за грудки да вмажу с правой — до самого своего института лететь будешь… (Сопровождает слова соответствующими жестами.)

К и м (пытаясь вырваться). Пусти, ненормальный…

Справа из глубины быстро входит  Г а й д а м а к а.

Г а й д а м а к а. Эй, орлы, что за олимпийские игры среди ночи?

В а л ь к а (отпуская Кима). Греемся… Заправщик где?

Г а й д а м а к а. В Барсучьем логу сидит. Газиком своим пробовал вытащить — ничего не выходит. Где Лида?

Л и д а (тотчас появившись на крыльце). Здесь я.

Г а й д а м а к а. Давай свой трактор, надо заправщик выручать.

Л и д а. Да у меня бензин на донышке!

Г а й д а м а к а. В машине две канистры. Заправляйтесь поскорее и поедем.

В а л ь к а. Есть заправляться поскорей!

Валька и Лида убегают налево. Справа входят  Е л е н а  и  Н и н а. Они тепло одеты, в руках чемоданчики.

Е л е н а. Куда это Валька убежал?

Г а й д а м а к а. Скоро вернется.

Н и н а. Какое счастье, Дмитрий Андреич, что мы в вашу машину пересели! А то бы всю ночь трястись на подводе по темной степи… (Заметив Кима.) Здравствуйте, молодой человек!

Ким молча кланяется.

Куда прикажете идти? Мечтаю принять горизонтальное положение.

Г а й д а м а к а. Переночуете в избе. Завтра там и прием развернете.

К и м. Разрешите? (Берет у женщин их вещи и вслед за Ниной уходит в избу.)

Г а й д а м а к а. Не озябли?

Е л е н а. На мне Валин свитер… (Помолчав.) А вам идет быть заботливым… Даже если это только служебная заботливость.

Г а й д а м а к а. Не без яду сказано…

Е л е н а. Скажите Вальке, что я приехала. Мне нужно поскорей увидеть его. Спокойной ночи.

Г а й д а м а к а. Увы, это самое неисполнимое из всего, что вы могли бы пожелать. Сейчас потащимся в Барсучий лог выручать наш бензовоз.

Е л е н а. К утру вернетесь?

Г а й д а м а к а. Непременно.

Е л е н а. Пожелайте мне мужества. Предстоит трудный разговор с сыном…

Г а й д а м а к а. О прошлом?

Е л е н а. О будущем тоже — его и моем.

Г а й д а м а к а. Что б ни случилось… Только не уезжайте. Мне будет очень не хватать вас…

На крыльце появляется  К и м. Елена молча уходит в избу.

(Садится на чурбак у костра.) А вы что же, корреспондент?

К и м (подходя). Какой я, к лешему, корреспондент? Самозванец…

Г а й д а м а к а. Это в каком же смысле?

К и м. А в том, что выхлопотал мне Анатольев командировочку. Так сказать, на бедность подкинул.

Г а й д а м а к а. Разве вы в своем киноинституте стипендию не получаете?

К и м. Он во сне только — мой. Два года подряд сдавал — проваливался. Вот и болтаюсь, как цветок в проруби.

Г а й д а м а к а. Почему работать не идете?

К и м. Фотокорреспондентов в Москве и без меня хватает.

Г а й д а м а к а (раздувая костер). На Москве белый свет не кончается.

К и м. Знаю. Мой шеф об этом здорово пишет. (Помолчав.) Вот вы бросили все, сюда приехали. Не жалеете?

Г а й д а м а к а. Как тебе сказать? Бывают, конечно, минуты слабости. Но ведь я нашел больше, чем оставил.

К и м. Что именно?

Г а й д а м а к а. Многое. Главное — уверенность, что нужен людям…

К и м. А там, дома?

Г а й д а м а к а. Там меня легко заменили, здесь это будет потрудней. Но дело не только в этом. Ты автомобиль знаешь?

К и м. Баранку вертеть умею.

Г а й д а м а к а. Так вот, здесь я себя чувствую двигателем, с которого сняли ограничитель. Сколько оборотов ни дам — все будет мало. Это чувство, брат, многого стоит…

К и м. Не знаю, не испытывал.

Г а й д а м а к а. А что ты вообще испытывал? Столько дела кругом, так люди нужны, а ты из себя безработного корчишь? У тебя отец есть?

К и м. Есть…

Г а й д а м а к а. И у меня мог быть такой сын, как ты…

К и м. Что из этого?

Г а й д а м а к а (усмехнувшись). Ничего. Сообщаю голый факт, без обобщений и поучений.

К и м (помолчав). Спать пойду… (Останавливается на лесенке вагончика.) Если к вам на работу попрошусь — возьмете?

Г а й д а м а к а. Просись — поглядим.

Ким уходит в вагончик, Гайдамака подбрасывает щепки в разгоревшийся костер. Берет оставленную Валькой гитару, настраивает ее, начинает тихо подбирать мелодию. Негромко поет, почти проговаривает.

Птицей перелетного юность промелькнула,

И осталась, звонкая, в старой песне жить.

Что ж тебе, товарищ, нынче так взгрустнулось?