степени разгильдяй. Второй — Леха, в обиходе просто Щукарь, который отличался спокойным, уравновешенным характером, но любил поспать. Третьего звали‑Вольдемар, который остался в памяти занудой и головной болью! Кроме как пить вино, рыбачить и играть в карты, делать он ничего не умел и не хотел. Обе руки у него были левые и обе из сами знаете из чего росли.

На втором курсе меня угораздило купить мотоцикл Яву с помощью матери и брата, и эта техника стала одной из тем нашего разговора в один из дней весны, когда до каникул оставалось совсем немного. Вольдемар тогда спросил: "Почему ты никогда не подъезжаешь к общаге на мотоцикле". Он был не прав, к общежитию я подъезжал один раз, но больше показываться там на нем не хотелось. Девчата, одна за другой начали выпархивать из общаги в халатиках и тапочках и просили покатать. Приходилось катать всех желающих. Далее Вольдемар предложить к нему в гости на выходные в Черусти. Позвал нас с Ромкой, а средством передвижения должен был послужить мой мотоцикл. Предстоящая пьянка меня не привлекала, поэтому я отказался от гостеприимного предложения, но возмущенный Ромка резко подорвался и беспокойно заходил по комнате. Вольдемар что‑то пробубнил про «Слабо», Ромка уставился умоляющим взглядом. Стало понятно, придется ехать!

Вечером Вольдемар со Щукарем уехали домой, а мы с настырных «каланчей» рано утром выехали в Черусти на мотоцикле. Доехали довольно быстро и уже часа через три были в пгт. Черусти. Нужный дом был быстро найден, возле которого стояли два потрепанных «Восхода». Услышав звук подъехавшего мотоцикла, два охламона вытащились нам навстречу. После недолгих братаний поехали на речку, пузыри у Вольдемара уже брякали в рюкзаке, причем количество бутылок прихватили они с запасом. Дорога пролегала через лес, по которой до нас ездили только трактора, а после ночного дождя представляла собой противное месиво. «Восходы» легко проскакивали все противные места, а вот нам с Ромкой приходилось тяжеловато. В очередной колее переднее колесо все‑таки противно скользануло и мы прилегли отдохнуть, вернее прилег мотоцикл, а мы остались на ногах. Ветровое стекло снизу треснуло, настроение у меня резко упало и всю оставшуюся дорогу Каланча бежал рядом. Место, которое у них было облюбовано, действительно было очень удачное для рыбалки, тихое, вдали от посторонних глаз. Мое испорченное настроение надо было поправить и стакан вонючей борматухи влился в меня, хотя пить вообще не собирался. Ромка еще перед поездкой сообщил об отъезде матери в санаторий и дом со всей скотиной и курицами остался на нем, так-то выезжать надо было на следующий день рано утром.

Еще одна приятная неожиданность заключалась в том, что здесь же на берегу находилась тарзанка с которой сразу захотелось прыгнуть, стакан «Агдама» давал о себе знать. Рыбачки ушли заготавливать хворост, а я уже через минуту болтался на тарзанке. Раскачался с запасом, чтобы плюхнуться на глубину, но поскольку я впервые залез на подобное сооружение, процесс отделения прошел не совсем своевременно. Встреча с водой произошла в горизонтальном положении и громкий шлепок был услышан всеми, сквозь темные круги перед глазами проглядывали их смеющиеся рожи, в ушах тоже звенело. Саму рыбалку помню очень смутно, помню что ничего не поймал, но постоянно брякали стаканы, поэтому все что происходило дальше не знаю, на каком‑то этапе меня сморило, предварительно мой желудок несколько раз опустошился.

Проснулся ночью, меня трясло от холода и мочевой пузырь мечтал опорожниться. Самочувствие было омерзительное и зрелище, которое предстало перед моими глазами тоже было мало привлекательное. Рыбаки‑собутыльники валялись возле костра еле тлевшего, все перемазались в золе, видимо в процессе догорания костра во сне перемещали свои тушки поближе к теплу. Спящих их оттащил от пепелища, набросал дровишек и костер снова постепенно разгорелся, приятно отдавая свое тепло. Я похлебал немного ухи, процесс приготовления которой проходил без моего участия, желудок благодарно откликнулся на успокаивающую его пищу и меня снова быстро сморило.

Проснулся, когда давно взошло солнышко и мои приятели все были на ногах. Только сейчас мы начали приглядываться к нашим физиономиям. у всех они были искусаны муравьями, а также руки и шеи. Лица людей и так малопривлекательны после пьянки, а опухшие после укусов муравьев тем более. Начал всех нас пробивать неудержимый смех, в дальнейшем перешедший в истерический. Мы, как обезьяны, показывали друг на друга пальцем смеялись и не могли остановиться. Постепенно успокоились и начали решать, что делать дальше. Все почистились, искупались, разогрели уху и неплохо подкрепились. Желудок мой опять взбунтовался и все содержимое сфонтанировало в ближайшие кусты. По своему самочувствию я понимал, что в ближайшее время не смогу сесть за руль, поездка откладывалась. Но у Каланчи на сей счет были другие планы и выехать он предлагал немедленно. Все приводимые мной аргументы не возымели действия, даже если бы Вольдемар его отвез на электричку, вид у Ромки был не для поездок общественным транспортом. За руль в таком состоянии сажать его было полным безумием. Но настырный друг с опухшей физиономией мог довести кого угодно своим нытьем до полного безрассудства. Я сдался, но посадил его за руль после того как выехали к дому Вольдемара. Надо было вообще не пускать, но Каланча уже настроился.

От поселка мы отъехали не больше трех километров. На какое‑то время я отвлекся от дороги, сидя сзади, но, когда взгляд вернулся в направлении движения, увидел быстро приближающуюся здоровенную выбоину поперек дороги, объехать которую было уже невозможно. Оставалось быстро снижать скорость, но Каланча это даже не помышлял, мы стремительно приближались к этой канаве, даже юз не мог полностью исправить ситуацию. Сильный удар по хребтине и резкий окрик" Тормози" вернул к жизни непутевого байкера. Накатанный песок сделал свое недоброе дело и юз не помог, в канаву Каланча влетел, не отпуская тормозов. Два сильных глухих удара, и транспортное средство пришло в полную негодность для дальнейшего передвижения. После беглого осмотра были обнаружены оборванные спицы и погнутые оси.

Горе — мотоциклист в следующую минуту узнал о себе много нового! Успокоившись‑поразмыслил. Катить назад Яву было полным позорищем, решил произвести внеплановый ремонт прямо на обочине, Ромка с виноватой рожей пытался помогать. Процесс восстановления продолжался часа три. Самочувствие и так было паршивым, которое становилось еще хуже под палящим солнцем, зато с потом вылезала последняя отрава из организма и омерзение от этого пойла осталось на всю жизнь! Ремонт был закончен, благо, что весь необходимый комплект инструмента был всегда с собой в дороге и можно было продолжать движение. Сделал пробную