В самый последний момент, глядя на удаляющуюся корму и молясь, чтобы вахтенный не вздумал обернуться и не увидел на серебристой глади реки черный силуэт украденной лодки, Лясота заметил на нижней палубе какое-то движение. Какая-то тень приподнялась над парапетом. Зловещим огнем блеснули два крупных глаза. Миг — и видение пропало. Пароход продолжал движение. Лодка отставала все больше, и беглец уверился, что удача на его стороне. Померещилось ли ему или нет, но вскоре тем, кто остался на борту «Царицы Елизаветы», будет не до беглецов.

С каждой минутой он все больше терял терпение. Эта глупая девчонка ускользнула! И куда она только делась? Он дважды обошел весь пароход, заглянул во все открытые двери, звал, всматриваясь в темноту, — безрезультатно. Раз ему показалось, что на нижней палубе кто-то есть. Послышались голоса. Присмотревшись, он заметил два силуэта у борта, женщина в светлом платье и… кто второй?

К сожалению, на его окрики они не отзывались, а трап, соединявший две палубы, находился с другого борта. Пока Михаил добрался до него, обойдя надстройку и каюты, пока спустился на нижнюю палубу и добрался до места, они исчезли. Только болталась обрезанная веревка.

Лодка? Они угнали лодку? Ну конечно, этого и следовало ожидать!

И тут он услышал шорох и тихий скрежет, как будто кто-то полз, цепляясь когтями за доски настила и подтягивая массивное туловище. Пахнуло тиной, сыростью и гнилью. Руки машинально сжались в кулаки. Он ссутулился, напрягаясь и готовясь к отпору.

Существо показалось через несколько секунд. Массивное тело, масляно блестящее, гладкое, в мелкой чешуе — такой мелкой, что почувствовать ее можно было, наверное, только на ощупь. Плоская голова с широкой пастью. Верхняя часть ее, выступающая, округлая, придавала существу отдаленное сходство с человеком — тем более что глаза были посажены по-человечески, впереди, а не по бокам. Да и над верхней челюстью имелось что-то вроде плоского носа. Мощные передние конечности волокли тело вперед. На перепончатых лапах виднелись когти. Задние ноги Михаил не видел, да и не интересно ему было. Сгорбившись, сжав кулаки, он тяжелым взглядом смотрел на приближающееся существо.

«Вон отсюда! Думало спрятаться здесь? Не выйдет! Тут главный — я! А ты — проваливай!»

Существо издало высокий тонкий звук, от которого у Михаила заболели зубы. Он поморщился, но не отступил.

«Пошел вон! Ты еще не знаешь, с кем связался!»

Существо опять засвистело. Оно, конечно, узнало, кто перед ним, но искренне недоумевало, почему должно уходить. Тут так много места для двоих! А ему надо только отсидеться несколько дней. Неужели нельзя оставить его в покое? Он же не собирается показываться никому на глаза. Да, это чужая территория, но…

Михаил зарычал сквозь стиснутые челюсти. Звук получился странный, но существо попятилось, извиваясь всем телом. Засвистело опять. Михаил повторил рык, делая шаг вперед. Он был так зол на сбежавшую падчерицу, что, не задумываясь, вымещал досаду на этом существе. Но побег княжны Владиславы спутал личные планы Михаила Чаровича, и пострадать в результате должна была эта тварь.

Взгляды скрестились в поединке двух воль. Тварь была сильнее физически, но не могла тягаться с человеком, несмотря на то что в ее оранжевых блестящих глазах светился разум.

«Ты осмелилась явиться сюда, где я хозяин! За это — смерть!»

Тварь это понимала. В ее больших глазах светился ужас. Но тем не менее она не отступала, парализованная этой встречей. Сейчас человек мог бы ее убить, и она не стала бы сопротивляться, ибо ее глазам он предстал совсем не двуногим слабым существом, лишенным клыков и когтей, а сильным зверем, способным и имеющим право отнимать жизнь у тех, кто слабее.

Понимая, что настал ее последний час, чувствуя досаду за свою ошибку — и надо же ей было сунуться именно сюда! — тварь припала к полу, дрожа всем телом. И — о чудо! — ее враг внезапно сменил гнев на милость.

«Уйди. Иди! Я приказываю!»

Он — тот, кого чуяла тварь, — был зол, но не на нее. Другие двуногие осмелились перейти ему дорогу, а она всего лишь не вовремя попалась под ноги. Но он давал ей шанс. Он приказывал.

Лодка… Двое в лодке… У одного из них жесткое, отдающее мускусом и самцом, мясо. Второй нежнее и мягче, но его нельзя трогать. Того, первого, жесткого, должно хватить. Он крупнее. Больше пищи.

«Иди. Найди!»

Тварь попятилась. Михаил Чарович наступал. Двигаясь задом, цепляясь хвостом, она кое-как доползла до парапета и спиной вперед шлепнулась в воду.

Громкий всплеск заставил Михаила вздрогнуть. От капитанского мостика донесся крик вахтенного матроса. Михаил Чарович навалился на борт, тяжело переводя дух. Взгляд его скользил по воде. Темный вытянутый силуэт водяной твари мелькнул среди волн. Шансов, конечно, мало, но в совокупности с другими шагами, которые он собирался предпринять в ближайшее время, это должно принести свои плоды.

Лодка, покачиваясь, плыла по воле волн. Обхватив себя руками за плечи, Владислава дрожала от холода. На пароходе было не в пример теплее, а тут от воды тянуло сыростью, и девушка вмиг продрогла до костей.

Время от времени она посматривала на своего спутника, бросая из-под ресниц любопытные взгляды. Он сидел на скамье удивительно прямо, глядя в пространство, и, видимо, к чему-то напряженно прислушивался. Девушка устроилась на носу, за его спиной, и видела только крепкую спину, ровные развитые плечи и четкий на фоне ночи абрис головы. Он немного повернул голову, склонив набок, так что она могла бы оценить и его профиль — если бы было хоть чуть светлее.

— Э-э… простите… — попробовала подать голос девушка.

— Тш-ш, — шикнул мужчина. — Молчи.

— Вам никто не давал права говорить мне «ты», — обиделась она. — Мы с вами не настолько близко…

— Цыц! — Он вскинул ладонь, склонив голову набок. — Я тебя с собой не звал. Сама напросилась, так что сиди и молчи.

Владислава прикусила губу. Он был прав. Это она сама кинулась к нему от отчаяния и страха, кинулась потому, что он на миг показался ей лучше, порядочнее и надежнее, чем Михаил Чарович, от которого она за все последние три года не видела ничего хорошего. Отчим разрушил ее семью, лишил ее отца и любви матери, а вчера… При воспоминании о том, что случилось на берегу, у девушки запылали щеки.

— Но вы могли хотя бы говорить мне «вы», — пролепетала она, борясь с подступающими слезами.

Мужчина обратил в ее сторону тяжелый, изучающий взгляд.

— Ладно, — выдавил он. — Только сиди… те молча.

Она кивнула и крепче обхватила себя руками за плечи, чтобы хоть немного согреться.

Вокруг раскинулась летняя ночь. Самая макушка лета давно миновала, вот-вот начнется август, и после заката было уже прохладно. Тянул ветер, воздух был напоен сыростью. Скорчившись на жесткой скамье, Владислава дрожала от холода, стискивая зубы, чтобы они не стучали. Ведь она могла захватить из каюты шаль! Почему не подумала об этом раньше? Потому что все произошло слишком быстро…