— Что мне с нею делать, Михаил? — запричитала княгиня. — Она совершенно отбилась от рук. Я не знаю, что предпринять… Я потеряла дочь!

— Увы, милая моя, дети вырастают, — вздохнул князь Михаил. — С этим ничего не поделаешь. Если наша дочь уже настолько взрослая, чтобы не слушаться старших, есть, я думаю, только одно средство. А именно, позволить ей жить своей головой и своим домом.

— Что ты говоришь, Михаил? — зашипела княгиня. — Она будет жить одна? Это неприлично! Что подумают люди?

— Я имел в виду — выдать Владиславу замуж.

— Что? Как — замуж? — хором спросили мать и дочь.

— А вот так. У меня есть несколько подходящих знакомых молодых людей. Сразу после возвращения из путешествия мы устроим небольшой прием, так сказать, прелюдию к началу сезона — ты ведь пропустишь его большую часть из-за ребенка, — и пригласим туда всех кандидатов. Ты сама на них посмотришь, выберем достойного и сосватаем Владиславу еще до Нового года, чтобы сразу после рождественского поста сыграть свадьбу.

Девушка оцепенела.

— А пораньше никак нельзя? — поинтересовалась ее мать. — Мне как раз рожать перед Новым годом. Хочется хотя бы месяц пожить в тишине и покое.

— Это можно устроить, — кивнул князь Михаил как ни в чем не бывало.

— Но… — только и смогла выдавить Владислава.

— Никаких «но», — отрезала княгиня. — Тебе уже семнадцать лет. Ты вполне созрела для замужества. Твоя бабушка вышла замуж в пятнадцать лет. Мне самой было шестнадцать, когда я встретила твоего отца.

— А моя бабушка вообще была просватана в четырнадцать лет, — вставил слово отчим. — Тебе тем более надо поторопиться, поскольку в ближайшие полтора года твоей матери будет некогда вывозить тебя в свет. Ты рискуешь остаться старой девой, если не поторопишься.

— Но я не хочу замуж! — попробовала возразить Владислава.

— Глупости. Этого все хотят, — отрезала ее мать. — И не смей мне перечить. Все решено, не так ли?

Она посмотрела на своего мужа, и тот кивнул головой.

— Да, и я обещаю устроить свадьбу в самые кратчайшие сроки. Уже через месяц после нашего возвращения из путешествия Владислава будет невестой, а там и до замужества недалеко. Кстати, — он наклонился вперед, подмигивая матери и дочери, — по стечению обстоятельств родственник одного из возможных женихов сейчас путешествует с нами на этом пароходе. И, если желаете, я сегодня же поговорю с ним. Мы вели какое-то время общие дела, и я думаю, его семейство не откажется возобновить прежние деловые отношения.

— Это было бы чудесно! — Княгиня Елена вытянула шею, рассматривая зал. — Кто это? Я его знаю?

— Конечно. Граф Антон Грибовский. — Михаил Чарович указал на столик в противоположном конце зала, где не спеша, обстоятельно, ужинала мужская компания. — Он путешествует с зятем и старшим племянником. А его младший племянник, Пафнутий, и есть, возможно, твой будущий супруг, Владислава.

— Который? — живо заинтересовалась княгиня. — Тот, что справа?

— Нет, левее. В тени. Они с братом буквально на одно лицо и…

— Хм… — Женщина помолчала, рассматривая компанию сквозь лорнет. — А он богат?

— Баснословно!

— Тогда мне нравится. Не хочешь посмотреть, Владислава?

Девушка сидела вполоборота к Грибовским и не отрываясь смотрела в свою тарелку. Обернуться и взглянуть на родственников жениха не было сил. Ей было тягостно находиться тут.

— Ты нас познакомишь? — поинтересовалась ее мать.

— С удовольствием, — с этими словами Михаил Чарович встал из-за стола.

Нет, это уж слишком! Владислава вскочила тоже.

— Ты чего? Неужели так не терпится?

— Я… пойду к себе, — пробормотала девушка. — Что-то мне нехорошо. Я, наверное, съела что-нибудь не то.

Мать посмотрела на почти полную тарелку дочери и с неудовольствием поджала губы.

— Не выдумывай! Что за…

В том конце зала ее отчим как ни в чем не бывало здоровался с Грибовскими. Раскатистый бас старшего перекрывал гул голосов и музыку. Он что-то спросил. Князь Михаил ответил, в ответ граф расхохотался. Обернувшись на смех, девушка заметила, что мужчины смотрят в ее сторону.

Порывисто схватив со стола свой нетронутый бокал, Владислава залпом выпила шампанское до капли.

— Мне нехорошо, — услышала она свой голос. — Я пойду…

— Сядь немедленно, — прошипела мать. — Как тебе не стыдно?

Но Владислава сорвалась с места, проталкиваясь к выходу. Чуть не налетела на полового, задела чей-то стул, пробормотала извинения и выскочила вон. Хлопнула дверь, отрезая ее от остального мира.

Смеркалось. Пароход, уже расцвеченный вечерними огнями, неспешно шел против течения, держась стремнины. Рокотал мотор, с плеском шлепали по воде колеса. Из-за закрытой двери музыка почти совсем не слышалась, и Владислава в полной мере ощутила свое одиночество. Верхняя палуба была почти пуста, лишь одна или две неясные тени маячили в отдалении — такие же одиночки, не желающие, чтобы их заметили.

Девушка пошла вдоль борта, цепляясь за парапет, чтобы не упасть. Ее душили рыдания. Сейчас там, в ресторане, решалась ее судьба. Отчим непременно выдаст ее замуж просто для того, чтобы избавиться. И мать не защитит, наоборот, поглощенная заботами о ребенке, который через несколько месяцев появится на свет, она сама подтолкнет дочь покинуть ее дом.

На корме, куда она забрела, шум и плеск были намного громче, а освещение — слабее. Тянуло холодом и сыростью. Берега реки неспешно проплывали мимо; сумерки скрадывали очертания берегов, и, если бы не далекие слабые огоньки, уже трудно было бы определить, где расположены деревеньки.

Сквозь плеск и рокот девушка услышала, как кто-то зовет ее по имени. Желая остаться одна, она не ответила. Зов повторился, громче и тверже. Она отступила к самому краю. Дальше идти было нельзя — там располагались колеса. Холодные брызги летели с лопастей, обдавая ее с ног до головы.

— Владочка! — из темноты вынырнул зовущий ее Михаил Чарович. — Ты что тут делаешь?

— Не подходите ко мне! — Она прижалась к борту, спиной и шеей чувствуя летящие капли. Тонкие струйки влаги побежали за ворот. — Я закричу!

— Глупости! — Отчим рванулся к ней, хватая за руку. Не успев ничего предпринять, девушка мигом оказалась в его объятиях. — Этого еще не хватало! Теперь ты понимаешь, к чему может привести твое упрямство?

— Мое… что? — Девушка уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отстраниться. — Это… это низко!

— Владислава, — он сжимал ее в объятиях властно и решительно, — низко так поступать со мной и быть уверенной, что тебе все сойдет с рук. Низко ошибаться в людях. Низко играть чужими чувствами и быть уверенной, что никто не станет в свою очередь играть твоими. Ты считаешь себя жертвой обстоятельств? Но я сам такая же жертва — твоей красоты, твоей молодости, твоей нежности и грации, твоего обаяния… И твоя мать. Ты посмотри на нее, во что превратила ее беременность? Опухшие руки, пятна на коже, отеки, тошнота, нездоровый цвет лица. Она мучается, страдает и боится, что навсегда останется такой. И в это тяжелое время каково ей видеть рядом с собой свою молодую, красивую дочь? Подумай о ней! Подумай обо мне! Меня тянет к тебе, Владислава. — Он тяжело дышал, взглядом впиваясь в ее губы, и девушку пробирала дрожь страха и отвращения. — Так тянет, что я не могу с собой бороться. Я даже готов бросить твою мать ради того, чтобы быть с тобой…