И сотрудница не выдержала:

– Все словно с ума посходили! С утра народ валит! И все – в хранилище! Деньги забирают. Боятся, что мы закроемся.

– А вы закроетесь?

– Мы?! Да вы что! Такого не может быть!

Ее уверенность Алексея умилила. Тогда все еще верили, что огромный мегаполис не может превратиться в пустыню. Где все двери заперты, а на улицах почти нет людей.

Все шестеро остановились в предбаннике, у решетки, которую отперла банковская служащая. Алексей терпеливо ждал своей очереди. Сначала в хранилище вошли Верещагин и Наталья Трухина. Девушка из банка последовала за ними. Она подсказывала, что надо делать. Потом тот же Верещагин заложил ячейку на глазах у Таисии Маврушкиной. Рядом стояла свидетельница, все та же банковская служащая. Дальше настала очередь Леонидова.

Сначала он, немного волнуясь, вошел в хранилище с Верещагиным. Обе ячейки оказались в самом низу. Верещагину пришлось нагнуться, и он долго пыхтел, открывая ячейку. Девушка кинулась ему помогать. Алексей почему-то занервничал и еще раз внимательно осмотрел конверт, который Верещагин положил в ящичек. Да, это он, с миллионами. Ячейку заложили и закрыли.

Они вышли, и настала очередь Трухина, который избавился от своего конверта с явным облегчением.

– Ну, их, эти деньги, – его рука, сжимающая ручки полиэтиленового пакета вспотела.

«Свобода!» – ликовал Алексей, поднимаясь по крутым ступенькам наверх. В депозитарии ему было неуютно. Он старался не думать о том, сколько здесь лежит денег и ценностей, и как это все, в общем-то, ненадежно. Деньги-то кладут без описи. На ваш страх и риск, как говорится. «Сколько же я здесь проторчал? – заволновался он. – Мама дорогая! Почти четыре часа!!!»

– Вас подвезти? – спросил он у Альбины Андреевны, которая ждала в холле. Рядом с ней сидел Маврушкин, который, едва увидев жену вскочил:

– Ну, наконец-то! Поехали скорее!

– Куда ты так торопишься? – удивилась Тася.

– Бизнес у меня. Грузчиков жду, – и Кит заторопился к выходу.

Алексей с Альбиной Андреевной двинулись следом.

– До метро подкинь, если не трудно, – сказала риелтор и полезла в сумочку за мобильником: – Ну, что там у тебя, Руслан? Скоро буду. Уже вышла и банка.

– Что, сын не справился? – сочувственно спросил Алексей, отметив, что лицо у Альбины Андреевны печальное.

– Молодежь… Вечно вы торопитесь, – она тяжело вздохнула.

– Что теперь? – спросил Леонидов, когда они сели в машину. Он вставил ключ в замок зажигания, и мотор охотно заурчал. Алексей аккуратно вырулил с забитой машинами банковской стоянки на шоссе.

– Как только сделка будет зарегистрирована, придет эсэмэска. После этого можно закрывать сделку и забирать деньги из ячеек. Думаю, на это уйдет дней десять. Рабочих дней, – подчеркнула Альбина Андреевна. – Терентьева пожадничала, не захотела ускорить процесс.

– А можно было?

– Конечно. Экспресс-оформление с вызовом представителя Регистрационной палаты. Я бы так и поступила. А теперь нам придется подождать. Сайт Росреестра подвисает в связи с тем, что сотрудников переводят на удаленку.

– Черт! Знал бы, сам заплатил! – с досадой сказал Алексей. – Сдается мне, сейчас каждый день на вес золота.

– Если бы все это понимали, Леша, – Альбина Андреевна опять вздохнула. – Но людям ведь не объяснишь. Не все относятся к коронавирусу серьезно.

– А вы?

– У меня дочь медик. В Италию собиралась поехать в середине марта. Билеты, похоже, пропали. Бронь уже сняла.

– Что, не выпускают?

– Выпускать-то выпускают. Только по возвращении – на карантин. Замаринуют в Коммунарке, потом, глядишь, лицензию приостановят. Дочка в частной клинике работает. Сам понимаешь: работа дороже. Сейчас лучше не высовываться, мой тебе совет.

– А я теперь пенсионер, – Леонидов улыбнулся.

– Твое счастье, – Альбина Андреевна вздохнула в третий раз.

– Так ведь и вы тоже на пенсии, – он внимательно посмотрел на своего риелтора.

– Так-то оно так… Останови здесь. Мне на метро ближе.

Алексей так и не услышал в тот день о ее проблемах. Он посмотрел, как Альбина Андреевна, ссутулившись от усталости, возраст есть возраст, бредет к стеклянным дверям метро и дал по газам. Его ждала Саша.

Казалось, что может случиться за десять рабочих дней? Но прибавьте сюда выходные, и получится все две недели. Подвисает сайт не только у Росреестра, в банке тоже аншлаг. Так как часть сотрудников тоже переводят на удаленку.

Первая неделя пролетела незаметно. А в воскресенье Саша пришла из фитнес-клуба грустная:

– Говорят, что скоро клуб закроют. Уже почти никого. В душевой сегодня я была одна, представляешь? И в бассейне одна на дорожке. Обычно по выходным аншлаг, детей много. А сейчас – никого. Ни одного ребенка не видела. Все напуганы. Нас досрочно отпустили на каникулы.

– Все в парке гуляют, – постарался Алексей успокоить жену. – Погода хорошая.

– Зато настроение плохое.

– Ты всегда была паникершей, – он, как ребенка, погладил жену по кудрявой макушке.

– Зато ты у нас оптимист! – сверкнула глазами Саша.

– Я реалист, – поправил жену Алексей. – Оснований для паники пока не вижу.

– Ты что, новости не читаешь?! В Италии, вон, гробы стоят бесхозные. Несколько десятков. Некому покойников забрать. Люди мрут, как мухи.

– А если это реклама морга?

– Прикалываешься как всегда?

– Ничуть. Ты итальянский знаешь?

– Леша, перестань!

– И я не знаю. Даже если бы и знал. На мужике маска, так что говорить он может все что угодно. По артикуляции губ ты все равно не определишь, что именно он говорит. Редактор может любой текст на это наложить. В ряд стоят новенькие гробы. Есть в них трупы, нет – так сразу не определишь. Но по тому, как они стоят, эти гробы, скорее всего, пустые. Я ведь сыщик. У меня глаз наметанный. Что-то меня в этой картинке напрягает. Или вчера был сюжет: врач или медсестра собиралась войти в бокс к инфицированным больным. Сначала она надела маску, перчатки, а потом бахилы.

– И что?

– Перчатки надевают последними. Даже если это не стерильные перчатки, у медиков все равно условный рефлекс. Я никогда не видел, чтобы руками в перчатках касались уличной обуви. Что наводит меня на мысль о постановочной съемке. А женщина эта, скорее всего, актриса.

– А ты, скорее всего, Фома Неверующий, – сердито сказала Саша.

– Я не виноват, что замечаю детали. И что у меня появились вопросы, а соответственно, сомнения. Особенности профессии. Ну не могу же я отключить свои мозги? Я сомневаюсь во всем. Возможно, что ошибаюсь. Но изменить себя, Сашенька, не могу.