«Поеду к нему домой, без предупреждения», – решила Трухина.

Район ей был незнаком. Наталья долго выспрашивала дорогу и, наконец, очутилась, как говорят, в ж… пенях. Дом был старый, панельный. Трухина знала, что Олег сегодня выходной и рассчитывала застать его дома. Волнуясь, она поднялась на пятый этаж. Лифта в доме не было. Ноги у Натальи подкашивались, сердце готово было выпрыгнуть из груди. На лестничной клетке она натужно закашлялась.

– Ходят тут, заразу разносят! – услышала она.

Наталья резко обернулась: одна из дверей приоткрылась, из темной прихожей на Трухину смотрела дряхлая морщинистая старуха.

– Бабушка, вы не подскажете, – шагнула было к ней Наталья, но дверь тут же захлопнулась.

Трухина вздохнула и направилась к соседней двери. Долго звонила в квартиру Олега, но никто не открывал.

– Из налоговой, что ль? – услышала она за спиной дребезжащий старческий голос и торопливо обернулась:

– Почему из налоговой?

– Я на Катьку жалобу написала.

– Какую жалобу?

– Что она буржуйка. Квартеру сдает, а налоги с этого не платит. Мне вчерась Марьяна сказала, Катька, сучка, в магазине красную икру покупает. И не в баночке, а на развес. Мало говорит, подложите еще. Сучка! – сплюнула бабка на пол, на лестничную клетку, явно целясь в Катькину дверь.

– Катя – это жена Олега? – спросила Наталья.

– Какая жена, чего несешь? Хозяйка это. Подружка моя бывшая. А теперь сучка драная. Разбогатела, не звонит. – И старуха снова попыталась плюнуть в Катькину дверь. – Хоть бы тортик вафельный купила со своих миллионов! Сучка!

– Значит, Олег с женой снимают эту квартиру? А где они сейчас, не подскажете?

– А ты их допроси, голуба моя, допроси. И с пристрастием допроси. Признаются, куда они денутся?

Наталья шагнула, было, к старухе, но та заорала:

– Не подходи! Заразная ты! Угробить меня хочешь, тварина! – И дверь опять захлопнулась.

Трухина тяжело вздохнула и стала спускаться вниз по лестнице. Олега лучше подождать на улице. Воздух в доме был спертый, окна на лестничной клетке закупорены, на улице меж тем ярко светило солнце.

Выйдя из подъезда, Трухина перевела дух и тяжело опустилась на лавочку. Сидела, отдыхала, думая: что делать дальше? Итак, Олег снимает убитую квартиру в старой пятиэтажке. В плохом районе. Чего еще? А хочет жить в хорошем, в своей. Во что Светка вляпалась, интересно?

Трухина встала, чтобы размять ноги. Время тянулось медленно, да и расспросить было некого, двор как вымер. И вдруг она увидела знакомую машину. На ней Олег и приезжал к родителям будущей жены. Второй, как выяснилось. Машину Трухина видела в окно и запомнила ее, потому что машина была дорогая. Так сказал Мишаня, а он-то уж знал в этом толк. Тогда будущий зять произвел на Наталью благоприятное впечатление. На дорогой машине ездит, значит, обеспеченный.

Теперь картинка не складывалась. Ездить на машине почти за два миллиона и снимать убитую однушку с бабушкиным ремонтом? Которая стоит половину этой машины. Нет, чтобы ипотеку взять. Кто их поймет, молодежь?

Трухина нырнула за угол, потому что Олег был не один. Из машины сначала вышла женщина. Наталья ревниво подумала, что высокая фигуристая блондинка моложе и красивее, чем ее дочь. Намного красивее. Потом женщина, судя по всему, законная жена Олега, помогла вылезти из машины ребенку. Заботливо отстегнула ремень детского кресла. Подошел Олег и взял ребенка на руки. Трухина замерла.

Она глазам своим не верила! Перед ней была счастливая семья! Разводом и не пахло! «Нашел дуру, дочку мою», – подумала Трухина, и на глазах у нее выступили слезы. Обида, злость, разочарование. Потому что она, Наталья, по наущению этого мерзавца продавала теперь свою любимую квартиру, свой дом, в который вложила всю свою душу, семейный очаг! И все ради дочкиного счастья!

А «счастье»-то, похоже, аферистом оказалось!

«Не получишь ты ни дочь мою, ни квартиру! – с ненавистью подумала Наталья. – Да я на что угодно пойду, лишь бы ты их не получил!»

– Все, я пошел, – сказал Алексей жене и рывком застегнул молнию на куртке.

– Ты как на казнь идешь, – внимательно посмотрела на него Саша.

– Предчувствие у меня плохое, – он тяжело вздохнул. – А интуиция меня еще никогда не подводила, ты же знаешь.

– Всего-то надо деньги забрать из ячейки, – фыркнула жена. – С твоим-то опытом. Вон, мускулы какие накачал. Небось, отстоишь свои миллионы.

– Смотря сколько их будет, – мрачно пошутил он.

– Миллионов?

– Грабителей.

– Ну, хочешь, я с тобой поеду?

– Да уж, помощь ощутимая! У тебя-то мускулов нет, – рассмеялся Алексей.

– А я их силой духа!

– Сиди лучше дома, – и он взял с полочки у зеркала ключи от машины.

– Удачи тебе, – уже серьезно сказала Саша.

В банк он приехал первым. Закладывался по привычке на пробки, а их не было. Москва постепенно вымирала. Алексей не узнавал родной город. Когда это в нем было так убийственно спокойно и пусто? Разве что во время Олимпиады-80. Но сейчас другие соревнования: на выживание.

Он позвонил Альбине Андреевне.

– В пути, – коротко ответила она.

Алексей прошелся взад-вперед у банковских дверей, не спеша заходить внутрь. Погода по-прежнему радовала. И тут увидел Верещагиных, мать и сына. Они кивнули издалека, но подходить не спешили. Алексей все понял: не хотят общаться. Он пожал пчелами, да, пожалуйста! Отошел подальше и замер, подставив лицо ярким мартовским лучам. На щеках вскоре заиграл румянец.

– Приветик! – услышал он.

Это была Юля.

– Ваши клиенты уже здесь? – Он открыл глаза и испытал приятное чувство.

Юля была мила, свежа и вновь одета к лицу. Стильная кожаная куртка, юбка на два сантиметра выше колена, тоже кожаная, горчичный свитер под горло, не совсем официоз, но и не в джинсах. Как-никак, закрытие сделки.

– Обещали быть вовремя, – Юля улыбнулась. Макияж у нее был неброский, но стильный: нюдовые тени и блеск для губ вместо помады, тушь для ресниц коричневая, а не черная. Алексей с удовольствием это отметил и, поморщившись, вспомнил «розовую кофту».

В банк они и в самом деле вошли вовремя. Никто не опоздал. Последней приехала Терентьева, и едва взглянув на нее, Алексей понял причину. Риелтор Трухиных была в маске и затемненных очках. Видимо, глаза слезились и веки припухли.

– Я не заразная, – прохрипела она, но все, поневоле, напряглись.

Алексею тоже стало не по себе. Перед глазами так и стояла картинка из телевизора: гробы в ряд и кладбище, где кресты уходили аж за горизонт. Все новости были о коронавирусе: столько-то заболело, столько-то умерло, такие-то ограничения.