должен делать, — торжественно говорит он.

— Ты продаешь их, — шепчу я, все еще глядя перед собой. — Ты продаешь их с аукциона богатым или даришь их.

Он хранит молчание.

— Это то, что делают Спасители? — Я задыхаюсь. — Ты…ты причинил боль этим девушкам?

— Предполагается, что никто не пострадает, — огрызается он. — Я дал конкретные указания, что ни одна Омега не должна пострадать.

Я слезаю с его колен, и он не останавливает меня. Я стою рядом с кабинкой, мое лицо почти на одном уровне с его. Его глаза широко раскрыты, и впервые он выглядит наказанным. — Но это то, что происходит! — Я плачу. — То, что мы только что услышали, что делает твой партнер… Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что это не по-настоящему. Это нечестно.

Уязвимость в его глазах рассеивается. — Ты, как никто другой, должна знать, что жизнь несправедлива, Миа.

— Прекрати сравнивать нас, — шиплю я. — Я совсем не такая, как ты.

— Я делаю то, что мне нужно, чтобы выжить. Ты делала то же самое всю свою жизнь.

Я втянута с ним в состязание в гляделки.

Он не ошибается, и я ненавижу, что он видит меня насквозь.

Он не знает о тех случаях, когда я покупала обезболивающие для своей матери. О тех случаях, когда она назначала мне встречу с кем-то в парке и передавала пачку наличных за горсть таблеток.

Если бы я этого не сделала, она бы меня не кормила.

Так что да, я сделала то, что должна была сделать, чтобы выжить, но это не его дело.

И он никак не может знать.

Я открываю рот, чтобы возразить, но внезапно мои внутренности горят. Я ахаю и теряю равновесие, и он тут же подхватывает меня, поднимая сильными руками.

— Миа? Что случилось?

Мне не должно нравиться, как мое имя звучит из его уст. Я пытаюсь сказать ему, что это судорога, но еще одна пронзает мою утробу, и я кусаю кулак, чтобы не закричать.

Он тихо ругается, сажая меня к себе на колени. Я отказываюсь встречаться с ним взглядом, стыд охватывает меня, когда пятно выскальзывает из моих черных трусиков.

— О боже, — шепчу я, пряча лицо у него на груди.

— Дерьмо, — шипит он. — Блядь.

Моя кожа горит, и мурашки бегут вверх и вниз по позвоночнику, когда я стону от боли. Я жадно вдыхаю его запах, позволяя ему соблазнить меня.

Внезапно он пахнет намного лучше, чем раньше.

У меня начинается Течка.

ГЛАВА 13

СТЕФАН

Я знал, чем рискую, приводя ее сюда. Я надеялся, что у нее есть еще несколько дней до Течки, но я ошибся в расчетах.

Очень, очень ошибся.

Ее аромат подобен сахарной пудре, он проникает прямо в мой член, когда она стонет напротив меня в VIP-кабинке. Я заставляю себя сохранять спокойствие и самообладание, потому что это последнее место, где ей нужно быть в разгар Течки.

— Ты… мудак, — стонет она. — Я ненавижу… то, что ты так хорошо пахнешь.

Еще один стон в мою рубашку, и я притягиваю ее в свои объятия.

Я должен увезти ее отсюда, как для ее безопасности, так и для моей.

Было бы нехорошо приглашать ее в этот дерьмовый клуб, и я сомневаюсь, что она простила бы меня.

— Шшш, — пытаюсь я успокоить ее, но она только стонет в ответ. Скользкие пятна стекают по ее бедрам, и стыд отравляет ее запах.

Блядь. Я вляпался по уши.

— Мы уходим, — настаиваю я, шепча ей на ухо, удерживая своего Альфу на расстоянии.

Когда я выношу ее из кабинки, вбегает Малкольм. — Босс, — говорит он, прежде чем замечает Мию. Напряженное выражение его лица сменяется злобной ухмылкой. — Прямо сейчас, правда? Она чертовски нетерпелива.

Она стонет у меня на груди, и я прижимаюсь к ней, используя свое мурлыканье, чтобы успокоить ее. Как бы мне ни хотелось, я держу себя в узде, свирепо глядя на Малкольма. — У тебя есть гребаный день, чтобы вытащить отсюда этих девочек, — огрызаюсь я на него. — Я хочу, чтобы они были заперты и прошли детоксикацию.

Он смотрит на меня так, словно у меня выросла вторая голова. — Но… как насчет…

Миа хнычет, и я прижимаю ее голову к своей груди. — Это не обсуждается, — шиплю я. — Ты хочешь зарабатывать деньги, или ты предпочитаешь валять дурака и проиграть полмиллиона, потому что тебе захотелось намочить свой член?

Он качает головой.

— Немедленно позвони мне, если кого-то не окажется на борту. Я позабочусь о них.

Он кивает. — Хорошо. Извини, чувак. Ты прав.

— Я, черт возьми, прав, — усмехаюсь я, проходя мимо него в главную зону. Музыка здесь громче, вибрация отдается у меня в ушах. Другие Альфы кивают мне с уважением, затем их взгляды устремляются к Мии.

Я рычу, обнажая зубы на любого, кто выглядит слишком длинным.

Моя.

Мне нужно прийти в себя.

Она не моя.

Я последний человек, которого она хочет.

Вместо этого ее сердце отдано воображаемому партнеру, с которым она еще не встречалась.

Я ей не нужен, и я ее не виню.

Машина ждет нас, когда мы выходим на улицу, и я быстро сажаю ее на заднее сиденье, закрывая за собой дверь.

— Домой. Сейчас, — рычу я своему водителю, которому не нужно повторять дважды. Шины визжат, когда мы возвращаемся, и я сосредотачиваю свое внимание на Омеге, сидящей рядом со мной на заднем сиденье.

Она едва может держать голову высоко. Она плюхается на сиденье, слезы текут по ее лицу, капая через платье на кожаные сиденья.

— Это… больно, — хнычет она. — Пожалуйста… это так сильно болит.

Сохраняй контроль.

— Я могу дать обезболивающее, как только мы вернемся домой, — говорю я слишком быстро.

Это не ее дом.

Но она слишком не в себе, чтобы поправлять меня.

— Мне нужно…Мне нужно… — Она смотрит на меня, в ее глазах слезы, и я понимаю, что она имеет в виду.

Ей нужно, чтобы боль прекратилась.

Ей нужно чувствовать себя хорошо.

Блядь. Блядь. Блядь.

Мой внутренний Альфа рычит от потребности, непреодолимо сильного желания требовать, брать и совокупляться.

Если я потеряю самообладание, я трахну ее прямо здесь, на заднем сиденье.

Я был бы таким же, как те Альфы, от которых я ее защищаю.

Но прежде чем я успеваю что-либо сказать, ее лицо искажается гневом. — Ты, — рычит она, слезы наполняют ее глаза. — Я должна проходить через это со своей парой, с кем-то, кому не насрать на меня, а не… — Ее глаза снова стекленеют, и она приваливается к моему плечу.

Ее слова ранят, потому что мне действительно не наплевать на нее.

На прошлой неделе она ошеломила меня своей зрелостью, своей способностью адаптироваться к различным сценариям. И чем больше я узнавал о том,