Величественные ворота скрылись за горизонтом. Алеся тряслась в телеге, надеясь, что на въезде в город досмотр будет таким же беглым, как и при выезде из села, но эти робкие надежды вдребезги разбились на следующем же посту, остановившем телегу.

— Здрав буди, Митяй! Что везешь?

— Да как обычно. Спешу, чтобы хлеб к концу рабочего дня по тавернам ближайшим пригородным развести, а то народу после работы краюхи хлеба не подадут.

— Ничего, городского хлеба купят.

— Городской куда как дороже. Так я ж и не только хлеб, я круп и мяса везу, молочных продуктов много, да ты сам знаешь, сколько лет на тракте меня видишь!

— Ты скажи, сам ли не видал кого?

— Не, магиню иномирную не видал, — хохотнул Митяй. — Можете обоз обыскивать, коли времени девать некуда.

— Чего его обыскивать, ты ж через час к городу подъедешь, а там такие проверки сейчас идут — ого-го! Ищейки с ног сбились, да эта магиня не глупа, ничем себя не обнаруживает, магией совсем не пользуется, так ее никак засечь-то и не могут. Вот только что наш лекарь амулет магический активировал, чтоб парня, пчелами сильно покусанного, вылечить, так сразу три ищейки подлетели, думали — беглянку свою словят на этом всплеске магии. Ты бы видел их разочарованные хари!

Стражник загоготал, поддерживаемый товарищами и торговцем, а у Алеси сердце в пятки так и ухнуло: в город пробраться будет нелегко.

— Я свой товар еще до городских кордонов по тавернам раскидаю, так что у меня обыскивать будет нечего, окромя пустой телеги.

«Ой-ей-ей, надо сбежать отсюда до того, как он начнет разгружать товар. Теперь, когда ему рассказали о беглой магине, мне не удастся состряпать убедительную историю, оправдывающую мое присутствие в его телеге — он и слушать меня не станет, сразу в свой магический свисток дуть начнет, — лихорадочно соображала Алеся. — Будем надеяться на удачу, пока она меня тут не подводила, если не считать самого переноса меня в чужой враждебный мир».

Как только Михей встал у первой таверны и понес в нее первый поддон с хлебом, начав разбирать Алесино прикрытие, девушка осторожно выглянула на дорогу и, улучив момент, под прикрытием большой телеги метнулась в густые придорожные кусты. Переведя дух, замерев, прислушиваясь и приглядываясь к происходящему вокруг, она решила ждать наступления темноты. Торговец Михей скоро уехал, возле таверны постоянно крутились какие-то люди, и Алеся сидела в кустах тише мышки, уминая очередную булку из своих запасов. Когда солнце село и вокруг разлилась благословенная темнота, народ повалил в таверну, оставив улицу опустевшей. Движение телег по дороге тоже приостановилось до утра, только стражники ходили с фонарями по обочинам, перекрикиваясь друг с другом. Как только мимо прошел очередной патруль, Алеся выползла из кустов, отряхнулась и пошла к сеновалу рядом с конюшнями, который успела присмотреть за долгое время сидения в кустах.

Во дворе таверны она столкнулась с несколькими людьми, но особого внимания на нее не обратили: обычная селянка, закутанная в платок, мирно идущая по своим делам. Таверна была хороша тем, что в ней было много проезжих, которые не знали в лицо местных жителей и которых эти жители тоже не знали. Конечно, Алеся не рискнула бы остановиться на постой в таверне даже будь у нее деньги, подозревая, что ищейки сидят там по всем углам и точно обратят внимание на одинокую девушку: вряд ли в этом мире женщины могут свободно путешествовать без спутников, да еще молодые селянки. Алеся планировала опять зарыться в сено и обмозговать варианты проникновения в город, где ей не придется уже так сильно прятаться ото всех: не будут же ищейки допрашивать на улицах большого города всех женщин и проверять их личность. Или будут? Интересно, в этом мире есть аналоги паспортов? Если да, то ей крупно не повезло.

На сеновале Алеся устроилась без проблем, если кто ее и заметил, то благополучно забыл об этом. Тяжелые мысли не давали ей заснуть, доносившиеся из таверны пьяные вопли тоже не способствовали крепкому сну и добавляли опасений за свою жизнь и не только, заставляя все глубже зарываться в пахучее сено. Ближе к полуночи ее уединение было нарушено двумя заявившимися на сеновал пьяными мужиками, качающимися, как катера на большой волне, и прижимающими к груди бутыли с каким-то вонючим спиртосодержащим пойлом.

— Ты мне рот не затыкай, я им всё, гадам, в лицо скажу! — бубнил первый мужик, более пьяный, чем его товарищ, который вел его под руку, подталкивая вперед.

Второй мужик, покачнувшись и чуть не уронив друга-собутыльника, закрыл за собой дверь на сеновал и сказал, отпуская товарища:

— Тут скажи, Ильмар, только не громко. В сарае ищейки вряд ли по углам попрятались, а в таверне их тьма-тьмущая, уши греют, магиню беглую ищут.

Названый Ильмаром завалился у подножья стога, в котором пряталась Алеся, и залился пьяными слезами:

— А моя девочка убежать не сумела. Выпили ее досуха, сволочи, и бросили на берегу реки, как смятый листок! И как мою девоньку угораздило магиней народиться, а? Жёнка-то обрадовалась вначале, мечтала — известной магиней дочка станет, ан не так-то вышло: высосали из нее весь невеликий магический резерв, да еще и жизненную силу до кучи забрали. Почему жизнь-то ей не оставили, а?! Жизни-то зачем лишать?! Она только жить начинала, замуж собиралась…

— Сам знаешь — маг жизненную энергию тоже в магию преобразовать может, — вздохнул второй мужик. — Эх, горе какое, что у Улинки магические способности в юности пробудились, если бы не это, то без специальной проверки никто и не заподозрил бы в ней наличие магического резерва. Жена-то пришла в себя после смерти дочери?

— Повесилась жена от горя сразу после похорон, пока я пьяный на улице валялся. — Мужик приложился к бутыли, забулькал. Всхлипнул, утер рот рукавом.

— Не знал. Прости, брат, давно меня дома не было, а ты и вестей не слал. Теперь-то ясно, почему. Я так и думал, что-то неладно у тебя в доме. Расследование было, известно, кто племянницу мою сгубил?

— Не-а, то никому не ведомо, темнят ищейки чертовы. Прискакали, носами поводили, поспрашивали, почему сразу дочь к ним не привели, как только магию в ней заподозрили. Рыскали тут, рыскали, да так ничего и не сказали. Я так думаю, отлично знают они, какой маг мою дочь убил, да высокого полета птица тот маг, потому и молчат, как рыбы, дело временно приостановили за отсутствием улик. Может, сам ир Хальер мою Улинку выпил досуха.

Второй мужик поперхнулся пойлом и бросился первому рот рукой закрывать.

— Молчи, дурень, и думать того не смей! Сгниёшь в казематах подземных и косточек твоих не найдут! Я стражником десять лет отработал, много таких-то разговорчивых повидал. О главе тайной канцелярии не поминай всуе, лучше богохульствуй, чем имя это произноси, бог-то подалече ира будет. Много слухов об ире ходит, один другого страшнее, поговаривают, ему и прикасаться к магу не надо, чтобы осушить его подчистую, он одним только голосом может так голову вскружить, что магия сама по воздуху к нему перетечёт, во как! Своего главу даже самые свирепые ищейки до дрожи боятся, это я тебе точно говорю, своими глазами видел, своими ушами слышал.