пятнадцать — когда он станет почти взрослым и уже будет отчётливо видно отличие от «нормальных» сверстников. И это ещё при условии, что он доживёт до тех самых пятнадцати лет — а не умрёт (тьфу, тьфу, тьфу!) от какой-нибудь свинки, скарлатины или коклюша… Далее, после бурных и довольно продолжительных дебатов, от вас потребуют повторить эксперимент — на что уйдёт ещё пятнадцать лет. Короче, вы оба рискуете состариться — а как были «никем» в мировой педагогике, так ими и остаться!

Как и любой представитель человечества в их возрасте, мои юные педологи довольно амбициозны — и я это учитывал в своих планах.

Вижу, оба поникли головами и пали духом. Добиваю:

— К тому же, ребёнок избалованный излишним вниманием к своей особе (а ведь так и будет!) — зачастую вырастает конченным подонком. Тем более, кто его отец мы не знаем: а вдруг он — душегуб какой? И кого вы предъявите «зубрам» от педологии? Не по годам умственно и физически развитого Джека-Потрошителя с окровавленным ножом в руке⁈

Ещё:

— А сколько мучений вы доставите самому бедному дитяти, который даже будучи вполне адекватным — будет себя чувствовать каким-то изгоем в обществе… Ведь, наверное обратили внимание: дети Никитиных не могли играть, дружить, или даже понимать своих сверстников. Это — как разные миры…

Делаю театральную паузу и ставлю последнюю точку:

— Вот и ваш уподобится Миклухо-Маклаю среди папуасов!

После траурного молчания, Фридрих уже — под похоронный звон виртуальных колоколов встал и попрощался было, чтоб надев в прихожей калоши — вернуться в свою крохотную комнатёнку с убогой мебелью, где предаться скорби и рефлексирующему унынию… Однако, Катя дёрнув за рукав, вернула его обратно за стол:

— Сиди! Серафим — он всегда такой: сперва раззадорит — потом подскажет.

Однако, меня раскусили — пора менять повадки!

— Правильно, Катя! Но я подсказываю дорогу не всем идущим, а только желающим «двигаться». Ты желаешь двигаться по выбранному тобой пути, Фридрих?

Тот, двинув кадыком туда-сюда, хриплым голосом:

— Желаю.

Тоже снизив голос до шёпота, наклонившись через стол поближе к их ушам:

— Самое главное — сохранить как можно надолго эксперимент в тайне, друзья. Надеюсь, мне не надо объяснять — почему это так важно?

Машут головами:

— Нет, не надо.

Достаю из стола папочку с надписью крупными буквами «Проект: Поколение Next» и, развязав тесёмочки выкатываю до кучи план «В»:

— Тогда внимательно слушайте, что я тут на досуге придумал, детишки…

* * *

По плану «В» Фридрих должен был набрать семь добровольцев-парней, Катя — столько же девушек желающих участвовать в эксперименте, а Ульяновская ячейка РКСМ должна им в этом помочь.

— Мало будет — к Ефиму в Губком РКСМ в Нижнем Новгороде обратимся, — жизнерадостно восклицаю, — уж там-то добровольцев будет как на небе звёзд!

В добровольцах отбоя быть не должно, ибо для их поощрения предусмотрены некие морально-материальные стимулы, про которые чуть ниже.

Добровольцы-комсомольцы, кроме рекомендаций от первичных организаций, должны соответствовать некими общими критериями и должны быть подвергнуты довольно жёсткому кастингу: физически и нравственно здоровые, без особых вредных привычек, умственно развитые и грамотные. Немаловажным условием считается опыт по уходу за младенцами — приоритет отдаётся старшакам из многодетных семей.

— «Последыши» или единственные дети у родителей — должны быть исключены из эксперимента ещё на стадии анкетирования!

Обе группы добровольцев должны будут участвовать в воспитании будущего ребёнка Нюрки с момента рождения. Девушки под наблюдением акушерки-зэчки — со стадии поздней беременности и родов. Одно время модный «у нас» обычай присутствия «счастливого» папаши на родах, я — как вредную толлерастнную заморочку, даже не рассматривал…

Не хрен травмировать нежно-ранимую психику сильного пола!

Примерно через год, когда участники эксперимента «набьют руку» и главное — появятся первые обнадёживающие результаты эксперимента над первым «опытным образцом», начинается второй этап. Обе группы должны подписать контракт на пятнадцать лет, попережениться попарно и за указанное в документе время — родить не менее чем по пять детей.

Катя в нешуточном шоке:

— «Попережениться»? «Попарно»?

— О¸ЙЕС!!! Сочетаться законным браком, то бишь… Что тебя смущает?

— А если нет любви между «парами»?

Морщусь:

— Катюша! Давайте термин «любовь» оставим для наших мещанствующих «попутчиков». Сознательные же комсомольцы, должны исходить из революционной целесообразности — а не из каких-то моральных переживаний.

Та, подозрительно на меня прищуривается:

— Кажется, раньше ты пел нам несколько другое…

Фридрих поспешно её перебивает:

— Серафим совершенно прав! Личное должно отступать на второй план перед общественно-необходимым.

— Но, раньше он пел совсем по-другому…

— КАТЬ!!!

Та умолкает, а я развожу руками:

— Диалектика, товарищ Олейникова! Сколько раз я вас Гегеля заставлял учить? И, ШТО⁈

При упоминании творца теории так называемого «абсолютного идеализма», Екатерина стыдливо потупилась и подобных вопросов ко мне, у неё впредь не возникало… Ибо, по ходу — она его даже не читала, а признаться в том — ей в лом, по вполне понятной причине.

* * *

Фридрих Залкиндт, задумчиво — сперва сам перебирая-изучая отдельные листы проекта, затем передавая их по одному Кате, осторожно спросил:

— Серафим… Это ведь столько денег!

Отмахиваюсь, смеясь:

— Не немногим больше, чем Айседора Дункан тратит на наряды да косметику… Хахаха!

— Хахаха! А ты уверен, что Наркомпрос одобрит и профинансирует эксперимент?

Председателем «Главполитпросвета» при Народном комитете просвещения (по сути — комиссаром при командире) была вдова Ленина — Надежда Крупская. Поэтому, не задумываясь ни на миг:

— Уверен…!

Ловлю на себе недоверчивый взгляд и продолжаю:

— … Что не одобрят и не профинансируют. Увы, но и в органах народной власти уже появились свои упёртые до полной упоротости догматики, кликушествующие мракобесы и просто тупо-осторожные бюрократы. Поэтому, мы пока никому ничего не скажем про эксперимент.

— А кто же тогда будет финансировать?

— В любом случае — не Наркомпрос! Казна первого в мире государства рабочих и крестьян — ещё более пуста, чем при эксплуататорах и кровопийцах. Однако, профессор Чижевский Дмитрий Павлович, кажется, нашёл в отвалах чугунолитейного завода какую-то «золотую жилу» и, готов выделяя «малую толику» — не только профинансировать проект, но и построить под него в «Наукограде» отдельный педологический райончик.

Наш педолог «завис» по ходу… Машу перед лицом «методичкой»:

— Он же учёный! Я ему показывал эту тетрадочку и ему тоже — стало ЖУТКО(!!!), как интересно.

Фридрих ошарашен:

— Я многое слышал про Дмитрия Павловича… В основном хорошего. Но, разве он