«Поттеры в неволе не размножаются. Чтобы твои дети родились, ты должен любить свою жену».

Это было откровение, потому что означало, что дети не от него. Но Гарри был не способен предать доверившихся ему. Сообразив, что Альбус точно знал и, несмотря на это, был готов на то, что сделал, мужчина кое-что понял.

«Гермиона бьет Розу, срываясь на ней, я думаю, что Рон…»

Да, Гарри замечал симптомы, но так и не решился лезть, потому что старая подруга держала всех на расстоянии.

Пользуясь вечером трудового дня, Главный Аврор запер кабинет изнутри. Он сидел, цедил из стакана крепкий алкоголь и вспоминал, читая при этом строки письма от себя же, но из совсем другого мира. Письмо пришло из мира, где они с Гермионой были вместе и счастливы… Из мира, которого не могло быть… Или все-таки могло? Зная, что Министр работает до глубокой ночи, Гарри решительно встал…

***

Гермиона Джин Грейнджер-Уизли смотрела в пергамент. Она была ошарашена не только тем, как письмо появилось в ее кабинете, но и тем, что взять пергамент в руки женщина не смогла. Письмо было призрачным и написано совершенно точно ею самой, только более молодой версией. Министр Магии Великобритании читала строки, понимая, что все, просто абсолютно все могло бы быть иначе. Она сама не замечала, как по лицу текут слезы…

«Конечно же, я сразу увидела, как Джинни смотрит на меня… Что же ты за дрянь! Как можно вымещать на детях свою ущемлённую дверью гордыню, жизненную неудовлетворённость, какие-то обиды?! Это же дети! Амбиции сраные свои поставить выше тех, кто любит тебя так, что готов ради твоей улыбки разрушить целый мир?! Да ты озверела совсем, выдра недощипанная! Нельзя бить детей! Нельзя!!! Даже тот факт, что тебя драли за любую ошибку, не дает тебе права бить детей, дура закомплексованная!»

Женщина плакала. В первый момент, поймав себя на мысли, «что эта мерзавка опять натворила?», миссис Уизли, как ее называли для краткости, опуская «грязнокровную» фамилию, читала о том, как Роза ее любит, как готова на все ради ее улыбки, ради маминого счастья, и слезы капали на рабочий стол Министра. Выволочка, сделанная самой себе, больно ударила женщину. Через несколько минут, дочитывая письмо, Гермиона, запечатавшая дверь, уже рыдала.

«Розочка, девочка…»

От того, что совершили двое детей, исправив прошлое в том, другом, мире, хотелось просто выть, потому что здесь это было невозможно. Просто невозможно, и все… Хотелось все исправить, как это сделали дети… Миссис Грейнджер-Уизли решила поговорить с Розой и Хьюго. Вот прямо не откладывая…

Внезапно оказалось, что, гонясь за карьерой, она не поняла главного: важнее детей ничего нет. А вот в конце письма было что-то, что Гермиону просто уничтожило: Роза и Хью не были ее детьми, знали это и любили ее так, как никто и никогда. Смогла бы она так? На этот вопрос у женщины ответа не было. Нужно было поговорить с детьми и с… Гарри? Борясь с желанием подать в отставку немедленно, Гермиона решительно встала. Дома ждали дети, а с аврором можно будет поговорить и завтра.

***

Роза рыдала на руках Альбуса. Ритуал прошел, но не изменилось ничего, что значило или ошибку, или то, что им ничего не удалось. Будто само небо упало на шестнадцатилетних подростков, придавив их к земле и лишив желания жить. Просто все не имело смысла — им не удалось ничего исправить, все так же будет плакать мама и грустно улыбаться папа, своей жизнью заслужившие, но не получившие своего по праву счастья. Что теперь делать, ни Роза, ни Альбус не знали. У подростков опустились руки, все вокруг стало невозможно-серым. И в этот миг, когда хотелось просто лечь и умереть, перед отчаявшимися Алом и Розой из воздуха соткался полупрозрачный лист пергамента. Вчитываясь в строки, Поттер-младший понял, что письмо написали они сами.

— Значит, у нас получилось, но это создало другой мир, — констатировал он, обнимая Розу. — А здесь…

— А здесь они будут плакать, — всхлипнула девушка. — И мы ничего не можем сделать…

— Кто тебе это сказал? — улыбнулся юноша. — Не для того мы написали нам, чтобы сдаваться. Если нельзя изменить прошлое, надо менять настоящее.

— А как? — грустно спросила Роза. — Папа опять напьется, ударит маму, она будет сначала плакать, а потом… Хоть домой не приходи.

— А что Хью? — участливо спросил Альбус. — Он тебя не защищает?

— Он, по-моему, сдался, — грустно проговорила девушка. — Пытается защищать маму от папы, а в результате… А твои как?

— Мама налево ходит, я даже знаю, к кому, — пожал плечами Альбус. — А толку-то…

— Знаешь, давай я поговорю с Хью, а ты со своими? — предложила Роза.

— Давай, — вздохнул Альбус. Он проводил погасшую девушку, чтобы потом отправиться домой. Мама была у любовника, поэтому было время поговорить с Лили.

А вот Лили, совсем не ожидавшая возвращения брата, плакала. Она держала в руках колдографии папы и просто рыдала, глядя на него. Вошедший в дом Ал совсем не потревожил четырнадцатилетнюю девушку. Юноша кинулся к сестре, сразу же обняв ее.

— Что случилось, маленькая?

Лили не нравилось, когда брат так ее называл, но сейчас она просто захлёбывалась рыданиями. Девушка все никак не могла успокоиться, целуя колдографии папы. В голове юноши забрезжило подозрение.

— Мама… мама… предала папу… — наконец выдавила из себя девушка, впервые об этом узнавшая абсолютно точно, раньше она больше подозревала. — Она… с ним… тут…

— Тише, маленькая, тише, моя хорошая… — Видеть искреннее горе сестры, плакавшей над своим разрушенным миром, было невозможно. Хотелось сесть рядом, тоже расплакавшись, и чтобы все оказалось всего лишь страшным сном.

— Что теперь будет? — такой потерянной Лили Ал не видел никогда.

— Теперь мы сами будем делать папу счастливым, раз этот олень такой упертый, — зло произнес Альбус Поттер. — Не выкрутится!

***

В квартиру Роза, скорее, ввалилась, чем вошла. Первое, что она услышала, был тихий визг, как будто душили щенка. Вбежав в гостиную, Роза увидела Хью, сидевшего на полу. Юноша раскачивался из стороны в сторону и тихо выл, закусив рукав мантии. Из его глаз непрерывным потоком текли слезы. Поняв, что брат просто не выдержал, девушка принялась обнимать паренька, прижимая к себе, как… Как очень редко делала мама… В последнее время почти не делала.