В железные ворота, прикрывавшие вход в здание, полетели камни и кирпичи. Некоторые представители демократического движения, объединившего в рамках оппозиционной действующему правительству ГДР во главе с членом Политбюро СЕПГ Хансом Модровым (последним коммунистическим главой правительства ГДР) платформы «Новый форум», призывали участников демонстрации к спокойствию. Призывы руководителей «Нового форума» к спокойствию тонули в реве толпы, скандировавшей лозунг оппозиции «Мы народ». Позднее этот лозунг трансформировался в лозунг «Мы — один народ», который стал своего рода девизом объединенной Германии. Видя нарастающее возбуждение и усиливающийся напор толпы, полицейские, охранявшие объект, около 17.00 открыли входные ворота.

Преемник Вольфа на посту внешней разведки МГБ ГДР Вернер Гроссманн считался с таким развитием событий. Он пишет в своих воспоминаниях: «Мы с самого первого дня (после падения стены) считались с тем, что взбудораженные правозащитники попытаются ворваться в наши помещения». Как известно, так оно и случилось уже 15 января 1990 года, когда толпы восточных и западных немцев начали штурм здания МГБ ГДР на Норманненштрассе. К тому времени оно уже охранялось не гвардейским полком «Феликс Дзержинский» — спецподразделением службы безопасности, а простыми полицейскими. К тому же сотрудники МГБ ГДР, а следовательно, и Главного управления «А» МГБ (внешней разведки) были к тому времени уже разоружены. О хаосе в спецслужбах ГДР свидетельствует тот факт, что, как пишет журнал Spiegel, хотя глава МГБ ГДР Эрих Мильке еще 8 октября 1989 года издал приказ о том, что все сотрудники госбезопасности должны постоянно иметь оружие с собой. А этого оружия было немало. Речь шла (с учетом полка имени Феликса Дзержинского) о 124 593 пистолетах и 76 592 автоматах. Но фактически спецслужбы ГДР оказались накануне захвата комплекса зданий на Норманненштрассе разоруженными. Дело в том, что уже в середине декабря правительство Модрова выпустило указ о сдаче имевшегося у сотрудников МГБ ГДР всего огнестрельного оружия. Впрочем, существуют сомнения о возможности активного использования оружия против погромщиков, если бы оно ко времени захвата здания МГБ ГДР еще находилось в руках сотрудников спецслужб. В этой связи заслуживает внимания поведение Леонида Шебаршина, тогда заместителя председателя КГБ, в августе 1991 года после провала путча ГКЧП. В своей книге[20] он писал: «Начальник комендантской службы В.Г. Опанасенко докладывает, что толпа на площади (Дзержинского) собирается идти на штурм КГБ. На стенах зданий пишут обидные лозунги, окружили памятник Дзержинскому». Что делать, спрашивает начальник комендантской службы. И тут примечательный ответ Шебаршина. Он гласит: «Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не применять оружия. Закрыть все ворота и двери, проверить решетки. Будем обращаться к московским властям и милиции». Отыскивают милицию, но она на выручку не спешит, отмечает Шебаршин. Такие же мысли, скорее всего, были и в голове у Мильке. Вряд ли кто хотел брать на себя ответственность за убийства демонстрантов, тем более что центральной власти практически уже не было.

Понятно, что погромщики быстро вышли из-под контроля правозащитников и занялись прежде всего захватом архивов МГБ. Не секрет, что за их спиной действовали спецслужбы западных государств. Иван Кузьмин приводит данные о закулисной стороне погрома на центральном объекте МГБ. По его словам, она была позднее раскрыта сотрудником ЦРУ Джоном Кёллером (работал в Берлине под крышей главы бюро информационного агентства Associated Press), который свидетельствовал: «Демонстранты не знали, что среди них находились и агенты западногерманской разведывательной службы БНД. Последние стремительно прошлись по зданию № 2, где располагалось управление контрразведки. Пользуясь рисунками-схемами, сделанными полковником Райнером Вигандом (по данным Джона Кёллера, в МГБ Виганд служил в управлении контрразведки и подчинялся непосредственно Мильке. Он занимал должность начальника рабочей группы, ведавшей всеми делами, касающимися иностранцев. Уникальность его положения заключалась в том, что он имел доступ к секретам почти всех управлений и отделов МГБ. Помимо отдела в Берлине Виганду подчинялись и сотрудники Штази на периферии; в каждом из пятнадцати окружных управлений МГБ у него были свои люди. Вдобавок он поддерживал постоянный контакт с представителями КГБ СССР), бежавшим на Запад всего две недели назад, они обыскивали кабинеты, представлявшие для них особый интерес». К этому следует добавить, что наряду с управлением контрразведки для западных разведчиков интерес представили также Центральная группа анализа и информации (сосредоточена информация о положении в ГДР, включая сведения о ее руководстве) и 10-й отдел (информация о сотрудничестве со спецслужбами социалистических стран), где также были взломаны сейфы и изъяты документы. Было бы весьма наивно полагать, что действия БНД не были заранее скоординированы с планами акции, подготовленными руководством «Нового форума»[21].

Не слишком большое по численности подразделение полиции, находившееся в здании, довольно быстро капитулировало, и толпа ворвалась в здание и растеклась по бесчисленным коридорам, выбивая двери в служебные кабинеты. Небольшие группы людей умело координировали и направляли толпу. Тогда мало кто знал, что захват МГБ был частью плана, позднее ставшего известным как план «Розовое дерево», или, по-английски, Rosenwood, поскольку задуман он был в недрах ЦРУ. В момент штурма в здании находилось 120 сотрудников МГБ.

Вольф не знал, какие документы удалось захватить толпе в служебных кабинетах МГБ, но он уже начинал тревожиться за свое будущее в новой Германии, и Новиков должен был подсказать ему какой-то выход. Основания для тревоги у Вольфа были, потому, как пишет в своих воспоминаниях Вернер Гроссманн, уничтожать или, как он выразился в книге, «минимизировать» первые секретные дела они начали лишь в конце октября 1989 года. То есть практически за месяц до разгрома толпой штаб-квартиры МГБ. Поэтому какие-то секретные документы Штази могли оказаться в руках толпы и, следовательно, тех, кто стоял за ней и направлял ее действия. Сам Гроссманн и его ближайшие сотрудники, по свидетельству западногерманского журнала Spiegel, находился в близлежащей к зданию (в прошлом) конспиративной квартире на той же Норманненштрассе. Сотрудники внешней разведки, помещения которой располагались, собственно говоря, на другой улице — Рушерштрассе, получили указание противодействовать толпе, если она ворвется в помещения внешней разведки, только образуя своего рода блок из человеческих тел, и таким образом оказывать пассивное сопротивление. Главная задача состояла в том, чтобы не допустить толпу до хранилища секретных актов и в коммуникационный центр.

Правда, до прямого вторжения на Рушерштрассе дело не дошло. Первоначально толпа ворвалась через взломанные ворота в столовую, а через нее проникла в магазин, где предлагался, по свидетельству Spiegel, скромный ассортимент товаров, от которых отказались члены Политбюро СЕПГ, проживающие в окрестностях Восточного Берлина, местечке Вандлице. Оттуда, отмечает журнал, небольшое количество демонстрантов, среди которых были скорее представители западных спецслужб, чем правозащитники, ворвались в помещения, где размещались подразделения контрразведки МГБ, и стали взламывать стальные сейфы, которые там находились. Журнал отмечает, что ворвавшимся было хорошо известно расположение помещений, поскольку, как мы упоминали выше, один из перебежавших в Западную Германию в конце 1989 года сотрудников восточногерманской контрразведки детально информировал БНД о расположении сейфов. В помещения на Рушерштрассе ночью двое демонстрантов проникли через подвал и незапертую пожарную дверь. Но дежурный офицер заметил вторгшихся благодаря видеокамере и сумел вызвать полицию. Оба демонстранта были арестованы.