чужими чувствами… И внимания ты требуешь немерено! Но я не могу любить того, кто топчется по моей гордости.

— Не будешь ли так любезна, поцеловать законного супруга?

Издевается гад…Она возвела очи к верху полога, негодуя в горе.

Простонала:

— Это некое истязание сексом.

13 глава

За завтраком у Сайн горели щёки от щетины мужа, коей он тёрся об неё длительное время, покрывая лицо жены поцелуями, ведь ему нравилось, что она каждый раз морщилась.

— О, у тебя некая аллергия, — протянула свекровь.

Невестка со скорбным выражением лица уныло перебирает вышивку батистовой салфетки на коленях, не поднимая глаз, раскрасневшись ещё больше.

Альфа Джек вдруг потянул носом в направлении девушки и известил жену:

— Алейна, милая, поздравляю: ты станешь бабушкой, если Сайн удачно разродится. А, если учесть, что нашу сноху периодически бросает в жар, то ребёнок будет огнедаром или огнедаркой.

Кальвин замер и уставился на жену:

— А, так вот почему её запах сегодня изменился. Стал таким родным и притягательным…

Сара улыбнулась и поздравляла:

— Кто бы ни родился, ясно одно — это будет очень красивое дитя. Желаю малышу здоровья.

Мать кивнула дочери на дверь, та удалилась. Ушёл из столовой и глава семьи.

Женщина обратилась к сыну:

— Мальчик мой, твоя жена — человечка, побереги её. Ей и так тяжело выносить волчонка или огнедарца, потому умоляю: не приставай к ней с интимом. Я так хочу внука…

— Будет исполнено, — всё же в сердцах ответил оборотень, вытерев губы салфеткой, он бросил оную протирку на стол, встал и вышел из помещения.

Алейна проговорила снохе:

— Я заметила у тебя на запястьях синяки и кровоподтёки… У моего сына слегка наблюдается переизбыток дурости…но знаешь, что народ говорит? Бьёт, значит любит.

— Бьёт, значит любит?! Пойду и я ему палкой или кочергой вломлю, пусть почувствует, как я по нему с ума схожу.

— Наказание ты на нашу голову… Разве не видишь, я за тебя. Глупость такую придумала, будто нельзя трогать человечек во время беременности! Родишь, и увидишь, как переменится характер Кальвина в лучшую сторону. Ребёнок многие семьи сближает. И поверь, мужчины устают от одной женщины. Они обычно не собираются бросать жён, им надо просто развлечься. Извечная игра мужей…

«Что-то как-то быстро Ваш сын устал от меня, раз сразу налево побежал», — чуть не слетело с языка Сайн, но она сдержалась.

А произнесла совсем другое:

— Я благодарна Вам за участие, заботу и понимание.

Гуляя по саду, Сайн услышала пыхтение в беседке. Подошла ближе, гонимая любопытством.

Сквозь прорехи дощечек была видна служанка Каппа, а над ней завис Кальвин.

Прислуга жеманно отметила:

— О, мне так рады…Заметно…

Она стала наглаживать бугор в штанах волка.

— Я очень ценю твои усилия, — прохрипел мужчина.

Каппа пыталась подговорить волка убить супругу:

— Я бы тоже хотела быть Вашей женой…

Оборотень перебил её, освобождая своего «зверя» из тряпок:

— Хорошо, будешь женой. Двоюродной. Родная-то у меня уже есть. Нас в храме обвенчали и ребёнок на подходе.

Любовница не сдержала досадливого стона.

Сайн хотела уйти, от брезгливости её крутило так, что желудок того и гляди опустошит… Но под ногами хрустнула прошлогодняя ветка.

Кальвин спрятал достоинство и выскочил из беседки проверить: кто такой смелый подглядывать.

Оправдывался:

— Эта бесстыжая напала на меня сама.

Жена истерично расхохоталась, еле выговорив:

— О, а она, безусловно, гораздо сильнее тебя.

Муж рявкнул:

— Я никому ничего не буду доказывать! Это жизнь, а не геометрия! Разве допустимо жене пререкаться с супругом? К тому же такой жене, как ты, которая бедна, глупа и я бы присовокупил бы ещё к набору твоих несовершенств ещё и невоспитанность! Подглядывать она вздумала! Когда предлагал групповуху — не хотела! А тут пристроилась и смотрит!

— И сколько у тебя таких двоюродных жён?

Волк обескуражено залепетал, видимо, боясь навредить беременной:

— Я от тебя никуда никогда не денусь. Не уйду даже к истинной паре. Но можно на час я другой в любви объяснюсь?

— Какая жена отдаст мужа хоть на минуту? — стала развивать мысль Сайн.

Кальвин не дал ей договорить, перебив:

— Я буду тут, на твоих глазах. Ты же хотела посмотреть на нас… — он уже был готов на подглядывания со стороны…

— О любви будешь говорить Каппе, а родной жене этих слов так и не сказал, — заметила супруга.

Оборотень обозлился:

— Твои эксцентрично-истеричные повадки меня что-то раздражать стали. Выгнать Каппу? Я выгоню, но тогда ты хотя бы возьмёшь мой член в рот?

Сайн скривилась. Как ласкать так интимно того, к кому презрение переросло в ненависть?

— Извини, я помешала тебе, — пробормотала она и сделала шаг назад.

На лице Кальвина отобразилось сожаление, он надеялся, что жена останется, попытается сохранить семью любыми путями и наладить контакт.

Она развернулась и пошла к дому. Волк поймал её за руку. Развернул к себе.

Возмущался:

— Твоё притворное безразличие смешит. Сними эту маску. Разве тебе всё равно? Ты не ревнуешь меня? И уже не плачешь?

— Всё перегорело. Я в очередной раз убеждаюсь в твоей неверности. И не пойму смысл этого ора. Ты недоволен тем, что я тиха и покладиста? Ты же этого хотел… Не нравлюсь тихой, так давай я исправлюсь в обратную сторону и наору на тебя Мне не трудно.

— Не вздумай.

— Раньше надо было думать. А теперь я исполняю приказ ревновать и орать, — спокойный голос его жены сменился на громогласный, — Изверг! Похотливый кобель!!!

К ним прибежала Алейна.

Мать волка ласково обняла сноху и принялась убеждать:

— Для счастливой жизни надо закрывать глаза на недостатки друг друга.

Сайн воззрилась на двуличную убийцу трёх мужей и играла в наивность, переигрывая сильного противника на психологическом поприще:

— А как я буду ходить, как я буду жить, если глаза всё время закрыты будут?

Хитрая огнедарка увела разговор в сторону:

— У брата беременная жена часто жареный мел ела… А ты не хочешь?

Муж вторил:

— Приготовим всё, что хочешь, только не стесняйся — говори.

Человечка мечтательно поделилась предпочтеньями:

— Котлетку хочу.

Кальвин чмокнул её в щёку и засмеялся:

— Какая ты у меня приземлённая.

Свекровь оживилась:

— Мясо хочет. Значит, Джек ошибся, и там у неё не огнедарец, а волчонок.

Лицо её сына осветило счастье.

Алейна взмахнула рукой, и беседка мгновенно сгорела вместе с Каппой, несчастная даже вскрикнуть не успела. А вину за её смерть почему-то взяла на себя Сайн. Не устрой она истерику, служанка осталась бы жива. А что самое страшное: её муж, который пару минут назад хотел признаться Каппе в любви, даже не оглянулся. Он использует всех вокруг