она побежала в сад. Отпустила на волю первую попавшуюся фею. Та стремительно улетела, даже не поблагодарив. Остальные феи тоненько, слёзно заверещали, умоляя освободить. И сердце красавицы-блондинки сжалилось над пленницами, она отпустила всех.

И когда провожала глазами последнее сияющее радужное облачко ауры феи, что тонуло в эфире, на её плечо легла чья-то рука. Вздрогнула и обернулась. Муж! Нервным жестом покрутила свой белоснежный локон волос.

— Паршивка, — негодующе выдохнул оборотень.

— Нельзя ходить мимо угнетённых фей и не обращать внимания на их слёзы.

— Молчи, голодранка, — он резко прервал её разглагольствования, вздёрнув руку вверх, призывая к молчанию жену, отчитывая её, — Ты представить не можешь сколько эти феи стоили в золоте…

— Вот только не надо навязывать мне свою точку зрения и свой образ мышления! У меня свои идеи на счёт рабства.

— Имею я твоё мнение в интересных, непристойных позах!

— Не смей говорить со мной подобным тоном! — расхрабрилась Сайн, — Я плохая, да! Найди лучше и уймись!

От пощёчины она отлетела к кустам ещё не распустившихся роз и оцарапалась, прибавляя на своё тело кровавых ран.

Кальвин рывком поднял её, ухватив за ворот халата. Потащил к дому. А затем вниз по лестнице в подвал. Затолкал в одну из кладовок с вёдрами.

Некий слуга узнавал:

— Молодой госпоже можно будет завтрак принести?

— Пусть мух ловит и ест в темнице. Не будет шлындать, где не просят. Пшёл вон.

Слуга быстро побежал к выходу.

Через дверь волк зло пожелал девушке:

— Чтоб тебе приснилась жопа тролля!

Сайн села на перевёрнутое ведро и размышляла, скрючившись от холода: «Что было бы, если бы меня похитил принц Лендер? Да то же самое всё, наверняка. Была б рабой-наложницей. А здесь я хотя бы жена полноправная. И сбежать нельзя, иначе волк загрызёт всю мою родню».

В темноте время текло непонятно, она задремала сидя.

Когда свет магического фонаря ударил в лицо, заставляя зажмуриться, голос мужа спросил:

— Голодна? Иди к себе, там тебе кашу принесли и молоко.

Она поднялась.

Узнавала:

— Ещё будешь бить? Теперь за фей?

Кальвин неопределённо пожал плечами: мол, сама виновата, как настроение будет, так и поколочу.

И пообещал:

— И учти, я всенепременно намерен радовать свою жену сексом каждый день.

Та обмерла и взмолилась:

— Может, хоть через день?

— И чем ты вновь недовольна? Муж к тебе с вниманием и лаской, а ты морщишься, человечка недалёкая!

— Как я могу радоваться? Заполучила себе какого-то злого дядьку…

— Удел любой женщины — терпеть и рожать!

Опустив голову, девушка побрела на выход.

12 глава

А после завтрака в комнату Сайн явился муж и потребовал выполнения супружеского долга.

Через пару минут его ласк, она попросила:

— Прекрати терзать мою грудь! Меня от этого мутит, аж в глазах помутнело.

— Ты — неправильная, фригидная девка, — прошипел ей в лицо Кальвин.

Он перешёл к основному действу, а жена с безразличным лицом смежила веки.

— Не лежи бревном! Хватит мстить мне! — возмущался мужчина.

Но Сайн не реагировала на его угрозы.

Тогда он выдвинул встречное предложение, отпрянув от неё:

— Ах, ты так, тогда пусть служанки стоят голые у кровати и держат светильники. Думаю, это тебя возбудит, а меня взбодрит.

— А вдруг с меня ты переметнёшься на одну из голых служанок?

— Не смеши меня, дорогая. Как можно сравнить красавицу тебя и каких-то деревенщин?

— Тогда зачем вообще они нужны в нашей спальне?

— Где твоя ответственность жены? Кто должен обеспечивать отдых мужа? А постельные забавы кто будет контролировать? Ты. Не проявишь нужное рвение и старание, и я действительно лягу с одной из служанок.

— Мне не нравятся Ваши условия.

— Что поделать…мне-то они к душе.

— Не делай из моей спальни проходной двор для служанок-любовниц.

— А почему тебя не учили проявлять покорность по отношению к мужу-покровителю?

— Что это будет за семья, если не будет соблюдена верность пары?

— Твой аргумент не принимается. Я волен делать всё, что захочу.

Он наспех надел брюки и выскочил из спальни. Вернулся с четвёрткой молоденьких служанок, которые стали быстро оголяться.

— Не подходи ко мне, — подвывала жена.

А Кальвин раздавал прислужницам магические светильники в руки. Те бессовестно хихикали.

Сайн схватила подушку и принялась бить непутёвых девок, приговаривая:

— Убирайтесь прочь, клячи!

Своей выходкой она лишь усилила раздражение мужа, он отпихнул её в сторону, а сам поймал первую попавшуюся служанку, увлекая на постель.

Жена выхватила светильник у другой развлекательницы и огрела этой магической штуковиной Кальвина по спине.

— Я женился на истеричке, — простонал волк.

Он толкнул на постель и жену.

Приговаривал:

— Смотри и учись у других.

— Пошёл вон из моей комнаты вместе с этими шлюхами!!! — заорала Сайн.

— Ты обязана повиноваться мужу, — навис над ней оборотень.

— Даже если он проводит время с любовницами? — зло уточнила жена.

— Что делается в постели между супругами — всё правильно. Понятно?

— Я не выходила замуж за этих девиц!

— Ладно, подружки, пойдёмте ко мне, эта дурочка пока не готова присоединиться к нашим играм.

Эта весёлая компания накинула одежду и удалилась.

Сайн рыдала долго, горько и надрывно.

Затем глаза высохли, но с исчезновением слёз возрастала убийственная тоска, которая раздавила все всплески радости бытия.

День прошёл в изъедающих душу разочарованиях.

А утром к ней в кровать лёг Кальвин с наглым лицом.

Она отвернулась и заворчала, переходя на «ты»:

— Что ты с утра припёрся? Будишь меня…

— Буду! — нахально исказил он смысл.

— Козёл. Тебе мало было четверых?

— Обычно козлом женщины называют того, кого им не удалось сделать бараном. А бараном-подкаблучником я никогда не стану.

— Итак, ты мне изменяешь…

Муж не отрицал напрямую, молчал, но не кивал и не делал раскаянного выражения лица. Жена тяжело вздохнула: обманывает и не испытывает мук совести.

С любопытством тот узнавал:

— Что ты отдашь за свою свободу?

— Я всё отдам…но где мне это взять?

— Вот. У тебя ничего нет. Зато у меня есть всё. И знаешь, тебе надо искупить вину за фей, так что — поиграем в боль и унижение дальше. Ты же лишила меня таких дорогих игрушек… А ещё я понял, что ты мне необходима.

— Зачем? — бесцветно вопрошала девушка.

— Я получаю удовольствие, когда измываюсь над тобой, ору на тебя, бью. И даже тогда, когда просто беседую с тобой о житейском, так, ни о чём…

Сайн ломает от обиды, но она молчит, стиснув зубы. Он резко развернул её к себе лицом. Глядя на его наглую рожу, омерзение охватило её к этому существу. Гадкий, противный.

Она высказала ему:

— У тебя чрезмерная ненасытность всем: едой, сексом,