порнографии, потому что я не планирую ее тут одну бросать с двумя апельсинами и одним йогуртом в холодильнике.

И нет, мне вообще не стыдно шариться по чужим кухням.

Оставив Вишню в горизонтальном положении и усмирив свое желание примотать малышку к дивану, чтобы она никуда не дергалась, я еду в клуб и закрываюсь в кабинете на пару часов, успев за это время просмотреть и подписать все документы и сметы

После заскакиваю к матери с цветами. Выслушиваю смиренно, какой я паршивец, обещаю оплатить выходные в каком-то спа-комплексе ей и тете, чтобы высококлассные косметологи и массажисты восстановили им потраченные на меня нервы.

Вот так получается, бухал и барагозил я, а здоровье восстанавливать надо маменьке.

В магазине набираю пару полных пакетов, беру стейки нам с Варей на ужин. Я планирую приготовить их у нее, а заодно хочу узнать побольше о загадочной Вишенке, живущей в какой-то цитадели порока.

Только жевать мясо приходится практически в одиночестве, не считая пушистого вымогателя, потому что маленький одноногий пират бортует меня по всем фронтам. И дверь не открывает, и дозвониться до нее я не могу.

Глава 7

На балкон покурить я выхожу без всяких задних мыслей. Торчу в темноте, шуганув блохастого в комнату. У него в последнее время навязчивая мысль узнать умеет ли он летать. Засматривается на открытые окна поганец.

В самый последний момент, когда от сигареты остается один фильтр, я замечаю одинокую фигурку на лавке возле подъезда. Нихрена не видно нормально, поэтому мне не приходит в голову ничего лучше, кроме как спуститься и лично убедиться в том, что это не Вишня.

На улице меня ожидает сюрприз не самого лучшего качества. Это все-таки Варя. Заплаканная шмыгающая носом заледеневшая Варя, обнимающая себя трясущимися руками.

— Воздухом перед сном подышать решила? — я вновь закуриваю.

— В яму угодила, теперь нога сильнее болит.

Радует, что она узнала меня по голосу и не подняла на уши весь район.

Не радует, что я ей никто и не имею права надавать по вредной жопе от всей души.

— Долго тут сидеть планировала? — интересуюсь, выдыхая дым в противоположную от Вишни сторону.

— Жду, когда боль стихнет. Я теперь совсем не могу наступать на нее.

Молча травлю свои легкие секунд сорок, отбрасываю щелчком сигарету в урну и в очередной раз за день подхватываю Варю на руки. Она совсем вся холодная. Нос, наверное, краснее помидора — здесь не разглядеть.

В лифте она пытается попросить меня опустить ее, но попытка терпит крах, потому что я не хочу потом ловить ее, когда ноги у хромоножки перестанут держать бараний вес.

— Куда ты меня несешь?

— В душ. Сама справишься или тебе помочь? — опускаю Варю на стиральную машину и жду ответа.

Она только тихо пищит «сама» и поглядывает на дверь. Пока утята в лице Вишни и ее непомерной гордости — я же, блин, забил ей свой номер как раз на такой случай — греют перышки под горячей водой, успеваю смотаться к себе и забрать часть продуктов на скорую руку.

Не хватало мне еще подзадержаться, а потом опять упереться в закрытую дверь носом.

Стейки тем и хороши, что можно соорудить их быстро и без особых проблем. В идеале, конечно, подержать их полчаса после холодильника нетронутыми, но у меня сейчас без вариантов. Вскрываю вакуумную упаковку и принимаюсь играть в повара на чужой кухне.

Вишенка пугается при виде меня. Держится на стенку, стараясь не наступать на больную ногу, кутается в не особо длинное полотенце и гипнотизирует меня своими огромными растерянными глазищами.

— Это приглашение? — я киваю на ее грудь, где махровый узел грозится стереть все условности между нами.

Ее сдувает как листок бумаги со стола при урагане.

Возвращается Вишня уже в более целомудренном виде. Кофту натянула и штаны спортивные, ладони вместе с продрогшими пальчиками спрятала в длинных рукавах. Стоит цапелька на одной ноге и недоумевает, какого хрена я вообще ошиваюсь на ее территории без приглашения.

— Ужин, — негромко, чтобы лишний раз не напугать, оповещаю застывшую на одном месте Варю. — Для тебя, если вдруг не поняла.

— Спасибо.

— Присесть не хочешь? Остывает же.

Подозреваю, у Вари сейчас в голове кружится рой мыслей. Плевать. Я все равно не уйду, пока она не расскажет, куда ее вообще понесло с настолько больной ногой.

— Тебе прописали постельный режим. Велели отлеживаться и не нагружать ногу. Скажи, Вишенка, может, русский язык для тебя не родной? Я тебе могу на английском все то же самое повторить.

— Мне нужно было отъехать по делам. Я что, обязана перед вами отчитываться? — огрызается надувшийся ежик.

— Обязана. Потому что все случилось в моем клубе, и я сейчас несу за тебя ответственность. И определись уже, я все-таки старый или меня пока рано списывать в утиль.

— В смысле?

— В смысле можешь мне хотя бы здесь не выкать?

Вишня утыкается в тарелку и с особым усердием пилит стейк ножом.

Ее хватает ровно на половину. Зато хоть огурец весь стрескала, уже что-то.

— На диван иди, — в приказном тоне, когда она поднимает на меня глаза.

— Потребуешь оплату за ужин?

Я смеюсь в голос, а Вишня заливается смущением немного погодя, не сразу поняв, что именно сболтнула.

— Маленьких девочек в бедственном положении не кусаю. С ногой твоей будем разбираться.

Варю я заставляю лечь на спину, сам сажусь рядом и закидываю ее ножки к себе на бедра. Снимаю повязку аккуратно, без лишних резких движений, разглядываю посиневшую кожу. Нехило ей все же досталось. Был бы вес у снаряда больше, точно не отделалась бы одним ушибом.

— Какие ощущения? — провожу по подъему кончиками пальцев.

— Щекотно.

— Я не совсем это имел в виду.

Залипаю на ее аккуратных маленьких пальчиках с розовым, почти бесцветным лаком на ногтях.

И давно ли ты, Никитос, стал таким фетишистом?

Варя вздрагивает, когда я выдавливаю холодный гель ей на кожу.

По инерции хочет вывернуться, но я легко удерживаю обе ее ножки на месте, продолжив втирать обезболивающее в место ушиба.

Забываюсь, и мои пальцы скользят выше. Добираются до коленки вместе с ее свободными штанами, которые из-за моих манипуляций складываются гармошкой выше острой чашечки. Еще дальше никак. Спортивки откровенно мешают.

— Ч-что ты делаешь?..

— Хороший вопрос, Вишенка. Очень хороший вопрос.

Я и сам не понимаю, что делаю. Руки живут своей жизнью.

Глаза у Вари распахиваются удивленно. Я смотрю на нее и одновременно пытаюсь заставить себя уйти, пока не стало слишком поздно, но