А временами это происходит стремительно, как горная лавина.

Фортуна выбросила для меня черную карту. И мир оказался стерт в порошок за считанные минуты.

В тот самый момент, когда дверь моего кабинета вынесли бойцы СОБР, а меня самого ткнули мордой в любимый стол так, что разбили губу, и кровь багровыми разводами украсила девственно-белый лист очередного контракта.

От мордоворотов долго не удавалось ничего добиться, и хоть что-то прояснилось, только когда в комнате появился подтянутый господин в хорошем костюме и с дорогим кейсом.

— Отпустить, — сухо велел он, и руки тотчас освободили.

Я потер запястья, онемевшие от хватки бойца, и с усмешкой вытер кровь из уголка рта, а после спросил:

— Что происходит’?

— К моему огромному сожалению, пока ничего, — с каменным лицом ответил, судя по всему, ФСБшник, глядя на меня прозрачно-рыбьими глазами. Высокий, худой… мерзкий.

— Не понял.

— На вас, товарищ Ворошилов, у нас целая папочка. — Он любовно погладил кейс по боку и, открыв, достал из него бумаги. — А вы Присаживайтесь, голубчик, Присаживайтесь… Собственно, вот и основания. Уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере, непонятные сделки с привлечением иностранного капитала, которыми занимались ваши соучредители… ваша ведь тут подпись?

Ваша…

Я бегло просмотрел документы, которые видел впервые в жизни, но внизу страницы тем не менее стояла как две капли воды похожая на мою подпись.

Начинало отчетливо нести паленым.

— Это все не основание для того, чтобы влетать сюда с бойцами.

— Это — нет. А вот подозрение на хранение и сбыт наркотиков — очень даже. К сожалению, оно не подтвердилось, потому вынуждены принести вам извинения за порчу парочки дверей… Впрочем, они вам еще долго не пригодятся, потому что ваш бизнес, так же как и ваши счета, арестованы до выяснения обстоятельств. Мы бы и вас взяли под стражу, но, увы, приказа нет. Пока нет. Так что мы вас не держим. Но из города уезжать не советую…

Что‘?! Какая наркота?! Какой арест? Что за?..

Я уходил из своего кабинета в оглушенном состоянии. Как во сне прошел по коридорам “Зевса”, спустился на первый этаж и даже сел в машину, завел и выехал за ворота, снова и снова прокручивая в голове разговор с ФСБшником.

Не верю… Что за?!

Как могли связать меня и подлоги, наркоту, неуплату налогов‘? Что-что, а в этом я был кристально чист! Только вот до своего главбуха дозвониться не смог, да и юрист почему-то тупил… Ничего! Наверняка оттягиваются где-то в честь недавно полученной премии…

Следующие два часа я напряженно обзванивал всех, до кого мог дотянуться. обзванивал и четко понимал, как верна истина о том, что друг познается в беде, особенно если ты недавно был на коне. вскрылось столько гнойников и нарывов, что я буквально задыхался от осознания подлости людей, которые меня окружали…

А еще кристально ясным стало, почему меня бросила невестушка. Ее дорогой папа быстрее меня почуял, что дело пахнет керосином, и скинул свои грязные дела на меня. И дочке намекнул, что бизнес-партнер совсем скоро из завидного жениха станет нищим. Все это понял из тонких намеков бывших друзей.

Итог? У меня ничего не осталось, кроме машины и налички в кошельке.

И никого.

Не к кому даже поехать. Некого попросить о помощи. Переночевать и то негде.

Последним контактом, которому я не звонил, оказался Изодский. Мы с ним не далее как позавчера весело пили в “Зевсе”.

Длинные гудки в трубке.

— Да-а-а? — судя по голосу, Изодский опять где-то тусил, прожигая деньги и жизнь.

— Здравствуй, — несколько суховато поздоровался я.

— Привет, Ворошилов, — хмыкнул в ответ он. — Да, я уже знаю, что тебя взяли за жабры, но прости, ничем помочь не могу. Ты доигрался настолько основательно, что стал практически прокаженным. Вредно с тобой теперь дружить, Данила. Так что не обессудь, но номер мой удали. Сам понимаешь, своя рубашка ближе к телу.

Я дернул уголком рта. Вчерашние “друзья” поделились на три категории. Одни просто не брали трубку, вторые придумывали сотни причин для отказа, а третьи напрямую говорили, что все… “прошла любовь, завяли помидоры”. То есть потонул ты, Ворошилов, и никто теперь с придонным жителем связываться не хочет.

Парадоксально, но третья категория вызывала у меня подобие уважения хотя бы своей честностью.

Я бездумно кружил по городу, судорожно стискивая оплетку руля, и понимал, что мне безумно, просто невероятно нужен совет кого-то умудренного опытом. И не желающего утопить меня окончательно.

Или вообще… хоть кого-то.

Но в голову ничего дельного не приходило.

Колеса сами привели меня в частный сектор, к унылым деревянным домишкам.

Кажется, где-то здесь был дом Алисы.

Алиса. Нимфа, желающая спасти животных из океанариума. Гордая девушка, не рухнувшая к ногам за обещания бабла и всех благ.

Фортуна посмеялась окончательно, когда машина заглохла за полтора километра до дома девчонки.

Чертыхаясь, я посмотрел на датчики и понял, что из-за своего пришибленного состояния совсем не обратил внимания на уровень бензина. И тот подложил свинью в самый последний момент.

Открыв дверцу, я вышел на улицу и поежился. Ледяной ветер сразу забрался под тонкое пальто, а мороз впился ледяными руками в непокрытую голову. Засунув руки в карманы и подняв воротник, я быстро пошел вперед.

Ноги промокли практически сразу, нос и уши начали намекать, что отвалятся через минут пять, и я искренне считал, что хуже быть уже не может, когда с неба хлынул ледяной дождь.

Почему я к ней иду?.. Что я ей скажу? Как в той старой сказке про кошку и котят?

Мир, оказывается, имеет свое извращенное понятие о справедливости и временами сбрасывает с вершин. А с них, как оказалось, чертовски больно падать… особенно если ты выжил и теперь пытаешься куда-то ползти с переломанным хребтом.

Ее дом я опознал каким-то чутьем. Ну и тем, что возле калитки росла раздвоенная береза, что запомнилась мне днем.

Старые петли скрипнули, пропуская меня во двор, и я буквально кожей ощущал свою чуждость. Хотя, быть может, это из-за того, что меня уже трясет от холода.

Я стоял, смотрел на освещенные теплым янтарным светом окна и не решался постучать, хотя ноги уже отнимались.

Я бы, наверное, так и не решился, а тупо сдох этой ночью на пороге дома Алисы, если бы в глубине дома не хлопнула сначала внутренняя дверь, а после с противным скрипом открылась тяжелая внешняя, и на покосившемся крыльце не появилась моя нимфа. Она охнула от испуга, увидев меня, и нервно запахнула на груди меховую безрукавку, резко спросив: