1740 г. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Записывать «пункты» в такой обстановке было затруднительно, и тогда канцлер Головкин и фельдмаршал М. М. Голицын обратились к Остерману, чтобы тот, «яко знающий лучше штиль», диктовал. Хитрый Остерман решил остаться в стороне от рискованного дела и долго отказывался от чести формулировать «пункты», ссылаясь на то, что он, как иноземец, «в такое важное дело вступать не может». В конце концов Остерману уклониться от роли секретаря-редактора не удалось, и он придавал литературную форму пунктам, произносимым В. Л. Долгоруким и Д. М. Голицыным.

В окончательном варианте «пункты», названные позже «кондициями», выглядели так:

«1. Ни с кем войны не всчинатъ. 2. Миру не заключать. 3. Верных наших подданных никакими новыми податями не отягощать. 4. В знатные чины как в статские, так и в военные, сухопутные, морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховного тайного совета. 5. У шляхетства животы и имения и чести без суда не отнимать. 6. Вотчины и деревни не жаловать. 7. В придворные чины как русских, так и иноземцев без совету Верховного тайного совета не производить. 8. Государственные доходы и расходы не употреблять.

И всех верных своих подданных в неотменной своей милости содержать. А буде чего по своему обещанию не исполню и не додоржу (Не осуществлю. — Н. П.), то лишена буду короны российской»[34].

Условия составления кондиций и их содержание дают основание для нескольких наблюдений. Первое и главное из них состоит в том, что трон достался Анне Иоанновне не в результате борьбы, это была не заранее спланированная, а стихийная акция. Кондиции тоже надлежит отнести к плодам импровизации, к результатам выражения стихийного коллективного творчества. И если в итоге получился довольно стройный документ, каждый пункт которого развивал одну и тут же идею ограничения самодержавия, то это результат творчества не одного Голицына, а всех членов Верховного тайного совета, про себя вынашивавших близкие друг другу мысли. Наконец, третье по счету, но не по важности наблюдение состоит в ответе, почему выбор пал на Анну Иоанновну, почему ей, а не кому другому было решено вручить корону. Расчет верховников был столь же прост, как и убедителен: Анна Иоанновна за 19 лет пребывания в Курляндии лишилась сил, готовых поддержать ее в России, захудалый курляндский двор не представлял опасности, и Анна Иоанновна считалась наиболее удобной фигурой, готовой безропотно выполнить навязанные ей кондиции. Имела значение и ее родословная — она была русской, представительницей правящей династии, имевшей в России корни хотя и слабые, но все же дававшие основание считать ее «своей», а не чужой.

Заметим, полной уверенности в успехе «затейки» верховников, как позже назовет Феофан Прокопович их попытку ограничить самодержавие, у министров не было. Если бы они полностью верили в успешное завершение начатого, тогда показалась бы излишней таинственность осуществления акции. Верховники ожидали сопротивления с двух сторон: широких кругов дворянства и самой императрицы. Если бы подобные опасения отсутствовали, то тогда не к чему было бы скрывать содержание кондиций, вызывать на заседание бригадира Полибина, чтобы дать ему задание оцепить Москву заставами, которым поручено пропускать из Москвы только с паспортами, выданными Верховным тайным советом, запретить выдавать вольным извозчикам ни под каким видом ни подвод, ни подорожных. О неуверенности затейщиков свидетельствует также таинственность отъезда депутации из Москвы.

Выбор главы депутации пал на Василия Лукича Долгорукого не случайно: во-первых, он слыл опытным дипломатом, представлявшим интересы России в Польше, Франции, Дании и Швеции, и верховники, рассчитывая на его опытность и образованность, полагали, что он успешнее других сможет устранить разногласия между депутацией и потенциальной императрицей; во-вторых, Василий Лукич был знаком с Анной Иоанновной в связи с попыткой князя А. Д. Меншикова овладеть короной Курляндского герцога — в 1726 году Долгорукий, будучи послом в Польше, приезжал в Митаву хлопотать, чтобы сейм избрал светлейшего своим герцогом. Похоже, Василий Лукич не проявил должного рвения для исполнения желания князя, чем заслужил расположение герцогини.

В составе депутации находились еще две персоны: сенатор, тайный советник Михаил Михайлович Голицын-младший и генерал Леонтьев, представлявший генералитет. Для полноты недоставало представителя духовенства, но мы знаем о негативном отношении к нему организатора «затейки» Д. М. Голицына.

19 января депутация выехала из Москвы, имея три документа: кондиции, извещение о смерти Петра II и избрании Анны Иоанновны императрицей и инструкцию, которой должна была руководствоваться депутация.

Наиболее уязвимым был первый из перечисленных документов. Известно, что кондиции составлялись келейно, втайне. Между тем в извещении написано: «Как мы, так и духовного и всякого чина свецкие люди того же времени за благо рассудили российский престол вручить Вашему императорскому величеству». Таким образом, воля восьми верховников выдавалась за волю верхов всего общества, под которым подразумевалась его привилегированная часть: вельможи, генералитет, сенаторы, церковные иерархи.

Не совсем ясны мотивы включения ограничительных пунктов в преамбулу к кондициям. Казалось бы, что четыре ограничительных пункта должны влиться в текст кондиции, быть среди них в числе первых либо последних и в итоге составлять не восемь, а двенадцать пунктов. В самом деле, в преамбуле императрица писала «наиглавнейшее мое попечение и старание будет не токмо о содержании, но и о крайнем и всевозможном распространении православной нашей веры греческого исповедания». Вслед за этим преамбула запрещала вступать в супружество, назначать наследника и обязывала императрицу содержать Верховный тайный совет неизменно в составе восьми человек. Эту несуразность можно объяснить только лихорадочной спешкой составления кондиций, написания их впопыхах.

Что касается инструкции депутации, то она не сохранилась и о ее содержании можно лишь догадываться по действиям В. Л. Долгорукого и его информации об этих действиях. Реконструкция этого источника предполагает наличие в нем таких пунктов, как тайное вручение кондиций лично Анне Иоанновне без присутствия посторонних, содержание императрицы в полной изоляции, лишение ее возможности получать информацию из Москвы. Депутация должна убедить императрицу, что подписанные ею кондиции выражают волю «общенародия». Их надлежало немедленно доставить в Москву одному из членов депутации, а Анну Иоанновну убеждать в скорейшем выезде из Митавы. На пути в Москву запрещалось общение Анны Иоанновны с посторонними, она должна была ехать не в отдельной карете, а в сопровождении Василия Лукича. Депутации поручалось также убедить императрицу отказаться от приезда в Россию Бирона и курляндских слуг.

Ни заставы вокруг Москвы, ни стремление держать императрицу в полной изоляции не принесли ожидаемого успеха — тайну того, что происходило в столице, сохранить не удалось.