захворал в дороге. Он слабел с каждым днем, однако не хотел слечь, чтобы не отстать от спутников.

До Твери оставалось всего несколько сот верст. Казалось, нельзя не добрести до родного города, пройдя столько земель за тремя морями.

Напрягая последние силы, Афанасий Никитин старался преодолеть слабость. Но болезнь победила в этой борьбе. Он умер, немного не дойдя до Смоленска, от которого считалось меньше трехсот верст до Твери.

Русские купцы обязаны были оберегать имущество товарищей, умиравших в пути. Они выбирали зауморника, который должен был заботиться о вещах умершего.

Зауморник Афанасия Никитина привез его тетрадь в Москву и передал дьяку великого князя, ведавшему сношениями с иностранными государствами и нуждавшемуся в сведениях о других странах. Затем она попала во дворец великого князя.

С тетради сделали список. Потом рукопись присоединили к летописи, в которую вписывались важнейшие события в жизни государства.

Так сохранились до наших дней записки Афанасия Никитина, отважного русского путешественника, побывавшего в Индии за четверть века до знаменитого португальского мореплавателя Васко да-Гама.

В незнаемые земли

I

В конце лета 1632 года к берегу реки Лены, на далеком севере Сибири, пристали лодки. Из них высадились люди в холщевых кафтанах и рубахах, в сапогах, сшитых, как просторный кожаный чулок, завязывающийся ремешками у колена, и в шапках с опушкой из лисьего или беличьего меха.

Между ними были и молодые и пожилые, но все — сильные, крепкие и широкоплечие люди.

Те, кто были постарше, пошли на невысокий пригорок, поодаль от реки, поросший негустым лесом. Осмотрев место, они потолковали друг с другом. Потом вернулись на берег и стали вместе с остальными разгружать лодки.

Из лодок вытащили мешки с мукой, тяжелые ружья — пищали, бочонки с порохом, рыболовные снасти, топоры и котелки. Вместе с пищалями вынесли и большие луки, чтобы стрелять гусей, уток и мелких зверей, не тратя на них свинец и порох, стоившие дорого.

Под конец выволокли кожаные мешки, в которые клали доспехи, опасаясь, как бы они не заржавели от воды, попадающей в лодки. В мешках лежали куяки— латы из кованых железных пластинок, нашитых на сукно, и шишаки — шлемы.

На пригорке срубили несколько мелких деревьев, нарубили веток и быстро сделали шалаши. В шалашах постлали на землю оленьи и медвежьи шкуры, служившие постелями.

А на следующий день стали валить деревья, расчищая широкую поляну, чтобы строить на ней избы. Когда избы были готовы, сделали вокруг поляны плотную изгородь. Для нее взяли бревна, обстругали их с одного конца, заостряя, как стрелу, а другим концом врыли в землю стойком, чтобы через такую стену было трудно перелезть. По четырем углам изгороди поставили деревянные башни с узкими отверстиями бойниц.

Люди, высадившиеся на берегу Лены, были сибирские казаки. Они строили новый укрепленный городок.

Так возник Якутский острог — городок, который затем стали называть коротко: Якутск.

Новый острог был выстроен в очень холодном и суровом, но богатом крае.

Вокруг Якутска зеленым морем раскинулись леса. В них было много соболей и лисиц, а белки встречались чуть не на каждом шагу. В реках обильно ловилась рыба.

В долине Лены и в других местах, там, где расступался лес, жили якуты. Они имели немало лошадей, коров и оленей, а вместе с тем охотились, добывая пушнину. В лесах кочевали тунгусы, как называли в то время эвенков. Они бродили вслед за стадами диких оленей, с удивительным мастерством выслеживали зверей и птиц, метко стреляли из луков.

Русские овладевали Якутским краем исподволь, но прочно. В городках Тобольского и Енисейского краев жили служилые люди — казаки. Они получали от казны жалованье: хлеб, соль, оружие, порох и свинец. А за это собирали ясак. Так называли подать, которую платили мехами охотничьи народы, населявшие Сибирь.

Часто несколько десятков казаков собирались вместе и надолго уходили отыскивать места, где еще не бывали русские люди.

— Идем в незнаемые земли. Будем приводить немирных иноземцев под государеву руку, — говорили казаки.

Немирными иноземцами называли всех, кто не платил ясак. Их приходилось подчинять с оружием в руках. Собольи шкурки и другие меха, которые удавалось найти в юртах, доставались в собственность победителям.

Удивительно нежный, пушистый мех лучших, черных с проседью соболей ценился в Москве, как золото. Собольи меха нередко отправляли в подарок иностранным государям. Цари жаловали соболями бояр за верную службу.

Казаки проплывали тысячи верст по сибирским рекам, среди густых лесов, где было очень много зверей и очень мало людей. Зимой казаки месяцами бродили по снегам, не отступая перед смертельной опасностью ради пушного золота — соболей.

С казаками уходили в далекий путь охотники. Среди них многие приходили в Сибирь из северных русских областей — Архангельского, Вологодского и Новгородского краев. Между ними было много поморов, привыкших не только охотиться в лесах, но и плавать по северным морям, добывая моржей и тюленей.

Пришлые люди часто навсегда поселялись в Сибири. Одни записывались в казаки, другие оставались промышленниками, как называли здесь охотников.

Казаки и промышленники плыли по притокам Енисея на восток и доходили до верховьев Лены. Оттуда они проникали все дальше и дальше в Якутскую землю. К ним присоединялись торговые люди. Топоры, ножи, железные гвозди и другие металлические орудия были нужны обитателям края, в то время находившимся на более низкой ступени культуры, чем русские люди.

«Поначалу якуты за медный котел давали собольих шкурок, сколько в него уложится», рассказывали русские люди, первыми пришедшие в Якутский край.

Купцы спешили попасть в далекие земли, пока там еще не узнали настоящую цену соболей. Те, кто были побогаче, посылали приказчиков с товарами.

В новом, еще не изведанном крае казаки, промышленники и купцы часто делали одно и то же дело. Казаки при случае так же охотились, как промышленники, и брали на мену мелкие товары. А когда «немирные иноземцы» сопротивлялись, промышленники и торговые люди сражались рядом с казаками.

Выстроив Якутский острог, казаки стали быстро покорять Якутский край.

Якуты и тунгусы