Поэтому она ждет и не убивает своего брата.

Потому что хочет, чтобы он узнал, откуда пришла его погибель. Потому что смерть должна сразить решающим ударом, как последний гвоздь в его гроб, а не как сполох молнии, что лишь добавит блеска его царствованию и короне. Потому что не хочет до конца дней слышать любовные стоны по Артуру во всех краях облаченной в вечный траур Британии. Потому что миг еще не настал. Потому что...

Потому что.

Главная новость при дворе – это сэр Ланселот Озерный.

Он прибыл из тех краев, где жила в монастыре Моргана, и его витиеватая речь звучит так, будто он то задыхается, то сморкается, то рычит. Его лицо – причудливая смесь божественной гармонии и чего-то напоминающего удивленную выдру. Пока он сбрасывал с лошади любого, кто осмелился бросить ему вызов.

Моргана находит его забавным из-за говора, отталкивающим из-за внешности и раздражающим, ибо она всегда ревнует к чужой славе. Дамы Камелота почитают Озерного рыцаря обворожительным.

Они так и говорят, томно закатывая глаза:

– Обворожителен!

И прибавляют к этому «шарман». Они выучились шарманить специально для Ланселота, учтивейшего из всех рыцарей на свете, прославленного воителя, неутомимого в подвигах, благородного и великодушного, изучившего до тонкостей всю куртуазность поведения, да к тому же неженатого.

Как сговорившись, дамы румянят щеки, покупают ароматические масла и украшения, шьют новые наряды и бегают тайком к гадалкам, предсказывающим судьбу.

Все, кроме двух.

Морганы и Гвиневры.

– Ланс, – Артур любовно хлопает своего первого рыцаря по плечу. – Ты заметил, что наши красавицы просто без ума от тебя? Клянусь своим спасением, ты берешь в плен, даже не атакуя!

Ланселот смущенно краснеет, королева бледнеет, но упрямо отказывается от румян. Ее превозносят за отсутствие тщеславия и пренебрежение женскими уловками, барды сочиняют баллады в честь ее несравненной скромности, и лишь Моргана догадывается, в чем тут дело.

Из этого дела можно раздуть великолепный, всепожирающий пожар скандала, который погубит Камелот, но ей сейчас не до того. Мерлин вернулся, и Моргана наконец взяла его за горло.

– Почему я должен учить тебя? – Волшебник выглядит утомленным, сердитым и порядком нетрезвым. – Ты полагаешь себя достойной?

В его пальцах дымящаяся благовонная палочка, которая не благоухает, а премерзко воняет. Он подносит ее ко рту, втягивает дым и выдыхает через ноздри. Как дракон.

Моргана с трудом отрывается от завораживающе отвратительного зрелища.

На ней тончайшее шелковое платье, стекающее по телу, обрисовывая все выпуклости, впадины и изгибы. Выглядеть соблазнительно никогда не повредит, а мужчины глупы, даже самые умные из них.

– Кому еще ты сможешь передать свои знания? Мне доподлинно известно, что в наших краях больше не найти никого, кто способен к Мастерству.

Мерлин кашляет вонючим дымом.

– Возможно, я не хочу никому передавать свои знания. Возможно, пришло время им умереть. Возможно, нам следует приветствовать зарю эры людей.

– Возможно, ты пьян, – едко говорит Моргана.

– Возможно, – соглашается он без возражений, его воспаленные глаза становятся пустыми и переполненными одновременно, как бывает, когда он видит что-то за пределами зримого мира, когда смотрит за завесу.

Как бы она хотела узнать, что открывается ему там!

«Быть может, он позовет меня?»

Ей так хотелось бы последовать за ним, вкусив настоящей магии, абсолютной Силы, которой почти не осталось в их мире.

«Если он возьмет меня с собою, я прощу ему то зло, что он причинил мне вольно или невольно. Не стану мстить ему, оставлю в покое Артура и Камелот, забуду обо всем, что случилось со мною здесь».

Прикоснуться к другим мирам, к другим временам! Может быть, она обретет себя там, в мире «реальности»? Может быть, именно там – место ее беспокойному разуму? Может быть, ее путь ведет не в древнюю зеленую вечность Холмов, а на дорогу бесконечного странствия, познания и открытий?

«Если он только разрешит мне последовать за собой, хотя бы единственный раз…»

На его смуглой коже – звездная пыль, песок, просыпавшийся из часов, созданных в начале времен и в конце времени.

– Мерлин, – она дотрагивается до его вялой, как дохлая рыбина, руки, в которой дымится курение. – Я готова на что угодно. Прошу тебя.

Он моргает так медленно, что ей кажется, будто время затвердело. Бросает на нее короткий рассеянный взгляд из-под слипшихся ресниц. Поглощает и выпускает горький, режущий глаза сизый дым.

– Зачем тебе это, девочка? Выходи лучше замуж, рожай детей, становись примерной матроной. Ты ведь знаешь, что будешь так гораздо счастливее. Почему ты хочешь идти по этой одинокой дороге?

Она не желает ни оправдываться, ни лгать, ни даже спорить ради доказательства своей правоты. Поэтому говорит то, во что действительно верит.

– Разве человек может быть счастлив, отказавшись от того, для чего предназначен? Пойдя по чужой дороге?

Волшебник разражается каким-то кудахтающим, задыхающимся хохотом и всплескивает руками, роняя на одежду пепел.

– Самореализация! – восклицает он, корчась от смеха. – Чертова самореализация в чертовы темные века! Кто бы мог подумать, а?! Невероятная девица…

Замолкая столь же внезапно, как начал, он бросает курение на землю и хватает Моргану за подбородок, больно стискивая пальцами, от которых несет гадким дымом.

– Когда ты станешь собирать вербену? – спрашивает он жестко, словно отвешивая голосом отрезвляющую пощечину.

– Безлунными ночами, – быстро отвечает Моргана, – когда в созвездии Большого пса восходит Сириус.

– Что в природе соответствует дням солнцестояния и равноденствия?

– Дуб, береза, маслина и бук.

– Чем ты будешь срезать омелу?

– Серебряным серпом.

– Что расположено за пределами семи разноцветных полос света?

– Пылающая дверь.

– Что означают древо и камень?

– Само бытие. Древо – преходящее и изменчивое, камень – вечное и неизменное.

– Что означает черный дракон?

– Смерть, разложение, гниение.

– Каковы три основы Мастерства?

– Знать. Сметь. Хранить молчание.

– Кто может стать настоящим магом? – Мерлин вцепляется в нее крепче, его вонючие пальцы оставят на коже следы, ей это безразлично, ее разум холоден, а кровь горит, и это ощущение – восхитительно.

– Лишь тот, кто им родился! – восклицает Моргана и сбрасывает с себя его руку. – Разве ты не понимаешь, Мерлин? Я родилась такой, это моя судьба и участь. Выучи меня, и я отдам тебе все, что пожелаешь!

Теперь она охватывает его лицо и целует в горчащие губы, сильно и глубоко, втискиваясь языком, впиваясь