— Маргарита, — тихо подал голос Игнат, осмелясь даже тронуть меня за локоть. — Вы меня, конечно простите, я не хочу вмешиваться в процесс воспитания. Но… чисто любопытства ради — откуда вы достанете ремень?

Я выразительно посмотрела в его смеющиеся голубые глаза и сообщила непререкаемым тоном:

— Из ваших прекрасных шорт. Вы ведь не откажете отчаявшейся матери в такой простой просьбе?

Его брови чуть приподнялись, а улыбка стала шире:

— Что вы? Ремень, сами шорты и все-все, что понадобится… Помочь такой красивой женщине — мой долг.

И мне предложили опереться на локоть, дабы продолжить путь на обед.

Я даже злиться на весь мир перестала. Подумаешь, дети шумят? Поговорю с ними позже в неформальной обстановке, объясню все, как положено. А пока можно и обществом насладиться, и себя показать.

Лифт поднялся на третий этаж, открылись двери, и — внезапно — даже дети затихли, придавленные атмосферой официоза.

Я выпустила из захвата руку сильно посерьезневшего Игната, на всякий случай сделала лицо «кирпичом», давая понять сразу всем, что меня так просто не сломишь и в тысячный раз попросила детей не баловаться.

— Прошу сюда, — указал мне путь наш сопровождающий, — направо.

— Спасибо.

И хотя ответила я громко и четко, внутри уверенность таяла. Напускное безразличие давалось с трудом. Я настолько привыкла за последние годы жить в собственных комфортных условиях, в окружении только тех, кто был приятен мне, и кого устраивала я, что теперь, увидев большую компанию за столом, чуть не сбилась с шага.

Их было пятеро. Во главе стола сидел сухопарый, совсем не выглядящий стариком, мужчина с продолговатым лицом, внимательными темными глазами и длинным, чуть крючковатым носом. Раньше он был брюнетом, а теперь почти вся голова покрылась сединой, но даже это скорее придавало импозантности, чем старило. Он был одет в светло-голубую рубашку, рукава которой были расстегнуты и подкатаны. На запястье красовались часы с черным кожаным ремешком, на одном из пальцев был перстень из белого металла.

* * *

— Всем добрый день, — сказала я, чувствуя, как трясутся поджилки, будто сдаю некий экзамен, от которого зависит, смогу ли заслужить место рядом с ними. Это раздражало, но поделать с собой я ничего не могла. Стресс рождал страх, а это плохо.

— Привет, — отозвался Лев, сидящий рядом с — по всей видимости — моим отцом. — Присаживайся.

Он поднялся с места и отодвинул второй справа стул, рядом с собой. Детям горничная тут же предложила два места правее и одно напротив.

Я благодарно кивнула Льву, и отвлеклась, помогая разместиться Аринке с Артемом. Варя по предложению горничной ушла на противоположную сторону, усевшись рядом с красивой молодой брюнеткой в синем платье, выгодно подчеркивающем ее смуглую кожу и яркие синие же глаза. Просто куколка, неужели тоже родственница?

С другой стороны от моей дочки оказался Игнат. Заметив мой взгляд, он бегло улыбнулся, чем немного приободрил.

Мы размещались в полной тишине со стороны гостей, только стулья скрипели. Мне думалось о том, что никто из них так и не ответил на приветствие, и от этого ощущение абсурдности происходящего усиливалось.

— Можно подавать обед, — наконец проговорил мужчина, сидящий во главе стола. — Если ни у кого не пропал аппетит от столь долгого ожидания.

— У меня не пропал, — сообщила всем Арина, вытягиваясь на стуле вперед и разглядывая холодные закуски вокруг.

— Сейчас принесут суп, — улыбнулась ей Жанна Михайловна, сидящая напротив супруга. — Минута терпения, милая.

— Да уж, — буркнул крупный не очень симпатичный мужчина, сидящий напротив меня. — Минута уже роли не сыграет.

Я посмотрела на него и как можно доброжелательней ответила:

— Простите, мы задержались.

— Опоздали, — недовольно поморщился он, бросив на меня взгляд, прожигающий злостью. — И дети — не повод быть настолько необязательной. Ест ведь определенный режим, о котором вас. наверняка, предупредили.

Холодная улыбка сама расплылась по моим губам, а злость — матушка огнем побежала по венам

— А вы, должно быть, дворецкий? — спросила, складывая руки в замок и подпирая ими подбородок. — Так истово следите за порядком в этом доме. Прелесть просто. Никогда не видела дворецких, представляете? Потому и не знала, что их за стол пускают.

— Я — приглашенный гость! — рявкнул взбешенный мужчина, и его брови сложились домиком на переносице.

— Вот как? — Я деланно удивилась. — Никогда бы не подумала. Мы вот тоже приглашенные, но мне бы и в голову не пришло так по-хамски разговаривать с остальными. Вы, наверное, не только без папы, но и без мамы росли?

Тут я жалостливо покачала головой и вздохнула.

Мужика тряхнуло.

— Лев, милый, неприлично сидеть за столом, открыв рот, — проговорила Жанна Михайловна. — Или ты хотел проявить чудеса сообразительности и представить всех присутствующих друг другу?

Мы все посмотрели на ее сына. Тот закрыл рот, прочистил горло и заговорил с улыбкой:

— Само собой, мама. Как раз хотел сказать, как рад, что все мы здесь сегодня собрались. И, с позволения Сергея Петровича, познакомит его детей между собой.

Хозяин дома криво ухмыльнулся и кивнул, разглядывая Варю с каким-то странным пристрастием.

— Собственно, Игната вы все знаете. Это помощник отца по всем мало-мальски важным вопросам. Его правая рука. Павел Сергеевич и Карина Сергеевна также уже познакомились, — молодой человек указала за красавицу в синем платье и на мужика, с которым у меня уже вышла нестыковка.

Те неприязненно переглянулись и снова отвернулись друг от друга, теперь скрестив взгляды на мне.

— А вот, собственно, и ваша сестра, Маргарита Сергеевна, — закончил представление Лев.

Я широко улыбнулась и подмигнула Павлу.

— Всегда мечтала о старшем брате, — сказала игриво. — Чтобы он защищал меня от всяких негодяев.

— Нужно быть осторожней с мечтами, — не менее широко улыбнулся Павел, демонстрируя внезапно похожий на мой оскал. — Они иногда сбываются.

На этот раз закашлялась Жанна Михайловна. Осуждающе глядя на своего мужа, она схватила стакан с водой и пригубила живительную жидкость. Сергей Петрович громко хлопнул в ладоши, потер их и сообщил:

— Добро пожаловать домой, дети мои.

Его жена рвано вздохнула, но промолчала. А мне вдруг стало очень ее жалко: столько лет прожить с этим мужчиной, чтобы на старости он, вместо завещания, благодарностей и миллионов, осыпал ее нажитыми вне брака детьми — это надо быть очень талантливой сволочью. Даже мой собственный муж показался ангелом — он всего лишь ушел к другой, бросив нас в совместно нажитой жилплощади.