Обычно я стараюсь не уходить от реальных ситуаций слишком далеко.

– И правильно. В любой шутке должно быть зерно правды или хотя бы что-то, что могло бы быть правдой.

Фарли, кивнув, достает ручку и с довольным видом царапает что-то на салфетке. Хейзл крепко спит – я вижу ее бок и слышу ровное дыхание.

– Если вы единственный ребенок в семье, то где же вы научились так хорошо ладить с детьми? – спрашиваю я, уступив своему любопытству.

– Я работаю помощником учителя в начальной школе для глухонемых. Там я занята не полную неделю, поэтому подрабатывала в баре у Ланса, пока он, долбаная свинья, меня не выкинул.

– Долбаная свинья? – морщусь я.

Фарли не отвечает. Прикусив большой палец, она смотрит на исчерканную салфетку и тихо смеется.

– Если хотите, я замолвлю словечко, и он вернет вам работу, – говорю я и сам чувствую, как уголки моего рта уныло опускаются.

– Почему у вас такое лицо, будто вы еле сдерживаетесь, чтобы не пукнуть?

– Потому что я понимаю, что предлагаю вам какое-то дерьмо.

– И все же я не откажусь от вашего предложения. Мне не до жиру. В свои двадцать три года я сплю на двухъярусной кровати в комнатушке, которую снимаю пополам с другой женщиной. Здесь, в Лос-Анджелесе, мне и это дороговато. Вчера моя соседка Марисса разбудила меня и попросила перелезть с нижней койки на верхнюю, потому что внизу они с парнем решили заняться сексом.

– Какие они неизобретательные, – говорю я, скривившись. – Могли бы и на полу расположиться.

– Они как раз очень изобретательные. Пол – единственное место, которое пока не пострадало от их сексапад. Унитазное сиденье они уже сломали, обивку дивана испачкали. А когда они в последний раз занимались этим во дворе, кто-то вызвал копов… В общем, у Мариссы богатый опыт, и она в обмен на разные одолжения делится им со мной, чтобы я использовала его в своих номерах.

Я усмехаюсь.

– То есть собственных сексуальных приключений вы не ищете?

– Нет. А вы и здесь могли бы помочь мне советом? – говорит Фарли, игриво приподняв брови.

Я подаюсь назад в ужасе от того, что разговор до такой степени вышел из-под контроля, когда рядом спит Хейзл. Фарли перестает улыбаться.

– Вы просто… Не поймите меня неправильно, Джонс. С вами все в порядке. В полном порядке.

Господи, что я несу!

– Расслабьтесь, дедуля, я пошутила.

Слава богу!

На то, что она назвала меня дедулей, я не обиделся, хотя мог бы, если бы мое эго в последнее время не так сильно сдало позиции. Фарли – девушка яркая и привлекательная, но я в последнее время проявляю себя только в роли отца, а в том, что касается всего остального, живу как в густом тумане. Трудно объяснить такое едва знакомому человеку, да я и не хочу ничего объяснять.

– Вы интересны мне в профессиональном отношении, Фарли, – говорю я. – Мое мнение – это, конечно, не истина в последней инстанции, и все-таки мне кажется, что вы можете добиться успеха.

Глава 5

«Жизнь – это трагедия, если снимать ее крупным планом, а если общим – то комедия».

Чарли Чаплин

Сейчас

Фарли

Я умудряюсь не встречаться с Майером целых пять дней. Утром, на следующий день после того, как мы приняли предложение Кары, я выхожу из его дома крадучись, словно сбегаю от любовника. На самом же деле моя паника вызвана тем, что накануне Майер четыре раза дотронулся до моей руки.

Первые два дня он прячется от меня так же старательно, как я от него, а на третий прерывает радиомолчание несколькими сообщениями. Они вполне невинны, но даже в них я ухитряюсь заподозрить глубоко скрытый смысл.

3-й день н. э. (нашего эксперимента, если считать его началом тот вечер, когда мы приняли предложение Кары).

Майер: Джонс, надо поговорить.

О чем, интересно? Что я ему скажу? В потоке моего сознания не могу разобраться даже я сама.

Уж не хочет ли он порепетировать? Я, честно говоря, и сама могла бы предложить нечто подобное, но не без задней мысли – я все-таки не настолько плохо себя знаю. А Майер… Нет, исключено. Он при каждом удобном случае напоминает мне, что я для него «слишком молода».

Таких случаев было немного. Я перебираю в памяти свою маленькую коллекцию «может быть» и «почти»: взгляды, более долгие, чем обычно, и действия, спровоцированные какими-то внешними обстоятельствами. Это редкие исключения, а стандартная реакция Майера на мои язвительные подкаты – неподдельный ужас. С тех пор как наши отношения стали профессиональными, я стараюсь с ним не флиртовать. Но если я все-таки что-нибудь брякну по неосторожности, он в лучшем случае толерантен. Представьте, что мое притяжение к нему взаимно, – это все равно что травмировать тонкую кожицу. То есть, например, растянуть в улыбке потрескавшиеся губы, которые только-только начали подживать (они тут же опять начнут кровоточить, лучше бы их еще раз смазать).

Так или иначе, вечер, когда мы согласились на предложение Кары, воспринимается как поворотный момент. Решение принято, эксперимент начался. Однако двух сценариев, как в «Осторожно, двери закрываются»[3], быть не может. В случае, если что-то пойдет не так, назад не вернешься. Направление выбрано, сворачивать некуда.

3-й день н. э.

Четыре пропущенных вызова от абонента «Майер».

Майер: Фи, по-моему, нам надо установить какие-то правила или ориентиры. Давай поговорим. О том, что будет после турне. Пожалуйста, напиши или перезвони.

Марисса: Почему Майер постоянно спрашивает меня, говорила ли я с тобой? Он еще более нервный, чем обычно.

4-й день н. э.

Майер: Джонс, ну хватит уже! Мне сейчас позвонил Клэй, они с Карой хотят назначить встречу. Ты же сама согласилась!

Марисса: Сегодня вечером я опять занимаюсь с Хейзл. Какие новости у вас с Майером? Продолжаете чудить? Мне не мешало бы знать, если я встреваю во что-то, что происходит между моим работодателем и лучшей подругой.

5-й день н. э.

Майер: Черт возьми, Фи, мы что – в шестом классе? Мальчик и девочка влюбились друг в друга и стесняются разговаривать? Перезвони!

Я делаю скриншот последнего сообщения, чтобы поржать над ним когда-нибудь (когда мне станет до смеха) и, возможно, даже использовать его в качестве материала для выступления. Кстати, я прекрасно помню мальчика, в которого была влюблена в шестом классе. Его звали Ник Фарнум. Через друзей мы обменялись оригами с признаниями и после этого ни разу не общались,