деревьев, чем где-либо еще, где я бывала. На всех лужайках, мимо которых я проходила, было не меньше двух, затеняющих зеленую траву. Их кроны создавали своеобразный уголок в мире, высокие ветви сверкали, когда солнечный свет пробивался сквозь листья и освещал пыльцу, падающую на землю.

Было легко подумать, что остальной мир не существует в этом коконе. Сегодня утром, во время своих исследований, я наткнулась на длинную жилую улицу. Она была прямой, как стрела, и деревья нависали над кварталами. Это было все равно что заглянуть в гардероб и обнаружить Нарнию — только без ледяной королевы. Не было спущенной шины. Не было бывшего мужа или беременной любовницы. Из всех мест в мире, где можно застрять, Саммерс теперь был первым в моем списке.

— Доброе утро. — Мужчина на крыльце поднял руку.

— Доброе утро. — Я улыбнулась, воспроизводя его слова с аппалачским акцентом.

Я не слышала его до приезда в Саммерс, и даже здесь мало кто с ним говорил. Интонации отличались от южного протяжного выговора. Те, кто говорил с акцентом, казалось, едва шевелили губами, когда разговаривали.

Мужчина с газетой в руке кивнул мне из своего кресла-качалки на крыльце, когда я проходила мимо. Он выглядел так, будто ему здесь было уютно, как будто он мог просидеть здесь весь день. Или, может быть, он скоро зайдет внутрь, к кондиционеру. Было раннее утро, и жара начинала усиливаться. В сочетании с влажностью это было все равно, что дышать воздухом из парилки. К тому времени, как я лягу спать, я, скорее всего, превращусь в липкое месиво.

Почему меня это не беспокоит? Еще один вопрос. Мне нравился свежий воздух. Моя кожа стала мягкой, а легкие увлажненными. В Бостоне бывали дни, когда лето выдавалось жарким и душным. Я приходила домой с работы и ныряла в душ, чтобы смыть с себя грязь и пот. Этот воздух, хотя и был тяжелым, имел сладкий и землистый запах цветущих цветов и древесной коры. Аромат природы, не испорченный выхлопными газами и городскими отходами.

Шлепая шлепанцами по бетонному тротуару, я брела мимо желтых, белых и зеленых домов. Все дома в квартале были разного цвета. У каждого был свой характер и замысловатые детали, которые отличали его от соседнего. Один владелец украсил свой газон садовыми гномами. Другой выкрасил входную дверь в ярко-бирюзовый цвет.

Это была самая медленная прогулка за последние годы, потому что я впитывала все это в себя.

Может быть, когда-нибудь я вернусь и посмотрю, осталась ли эта улица прежней. Я бы посетила это место осенью, чтобы полюбоваться, как листья меняют цвет с зеленого на красный, оранжевый и желтый. Может быть, я увижу, будет ли Брукс Коэн таким же красивым, как сейчас.

Но мне не нужно было возвращаться в Саммерс, чтобы удовлетворить это любопытство. Брукс был из тех мужчин, которые с возрастом становятся только красивее. Я предположила, что ему было чуть за тридцать. У него было крепкое тело, и даже если оно немного смягчится, он все равно будет вызывать слюни. С несколькими седыми прядями в светлых волосах он будет неотразим.

Мне всегда нравились мужчины постарше.

Психоаналитик, вероятно, списал бы это на проблемы с отцом. Я думаю, это потому, что я быстро — слишком быстро — повзрослела. Мужчины моего возраста всегда казались мне отстающими.

Брукс был уверен в своей зрелости. Он не притворялся. Он был просто… самим собой. Казалось, он не зависел ни от профессии, ни от одежды. В простой белой футболке и поношенных джинсах он притягивал к себе.

Тонкая хлопковая футболка липла к Бруксу, когда он спас меня на обочине дороги. Она липла к его крепким рукам и рельефной груди, когда он обходил «Кадиллак». Мускулы на его спине были так хорошо очерчены, что я с трудом поборола желание провести кончиками пальцев по его плечам, просто чтобы почувствовать их изгибы под своей кожей.

Дрожь пробежала по моей спине.

Он был воплощением моей фантазии.

Я не часто позволяла себе предаваться фантазиям. Надежда была тем, что я держала на расстоянии. Разочарование, с другой стороны, было моим близким спутником.

С Бруксом я дала волю фантазии. Я была в Саммерсе, и у меня было недостаточно времени, чтобы разрушить иллюзию в его сильных, крепких руках.

Боже, я хотела, чтобы эти руки были на мне. Мое естество сжалось, а соски затвердели под лифчиком. Был ли он женат? Я не видела кольца, но, возможно, он его не носил. Была ли у него девушка?

Мне казалось неправильным испытывать вожделение к мужчине другой женщины, поэтому в моих фантазиях он был одинок до тех пор, пока разочарование не поднимет свою злую голову и не подавит и эту фантазию.

Брукс занимал мои мысли всю ночь напролет. Его футболка была предметом моих мечтаний, когда так натягивалась на его липкое тело. Я спала, зажав подушку между ног, просто чтобы немного потереться о нее и унять боль.

— Мне нужен секс, — пробормотала я себе под нос.

Мне нужен был хороший, жесткий трах и долгая, потная ночь. Мне нужен был оргазм, который я получила бы не от своих пальцев или душа. Мне нужно было, чтобы мужчина навалился на меня всем своим весом, вжимая в кровать.

Когда я в последний раз занималась сексом в постели?

Больше года назад. Дома у нас с Томасом не было большой сексуальной жизни. В офисе у нас все было замечательно, но не дома. Я должна была догадаться, что что-то не так, потому что он всегда хотел трахнуть меня на своем столе. Неужели он представлял себе ту помощницу на моем месте?

Имеет ли это значение?

По правде говоря, мы с Томасом не были влюблены друг в друга. Я уважала его. Восхищалась им. Обожала. Но любить? Я не была уверена. Знала ли я вообще, каково это — быть влюбленной?

Я думала, что знала, но в последнее время подвергала это сомнению. Может ли женщина, выросшая без привязанности и заботы, на самом деле знать, что значит быть влюбленной?

Возможно, я ошибочно принимала внимание за любовь.

Я жаждала физического внимания. Такая встреча не останется незамеченной. Может быть, Брукс Коэн окажет мне услугу, прежде чем я уеду из города. Если он свободен, то он идеальный кандидат, чтобы прервать мой период затишья.

В чертовой постели.

Я подозревала, что Брукс был внимательным любовником. Джентльменом. Он назвал меня «мэм» и приподнял невидимую шляпу, когда высаживал меня у мотеля. Возможно, я придавала этому слишком большое