Нервный шепот старшины Харченко, который всеми силами стремился не дать этим двоим сцепиться, заставил контрактников напрячься. И вовремя. Из штаба вышли командир части, майор Горячев, взводный Локиса старший лейтенант Махов и тот самый солидный мужик в штатском. Следом за ними показались спутники высокого гостя, так удивившие спецназовцев своим появлением, – худенький чернокожий парнишка и очень симпатичная девушка. Локис мысленно назвал ее Барышней. Очень уж к ней подходило это слово. Тем временем штатский попрощался с офицерами, погладил мальчишку по голове и открыл дверцу лимузина. Из этого, похоже, следовало, что он уедет один. То есть маленький африканец и Барышня остаются. И действительно, эти двое отступили к офицерам, штатский исчез в утробе своего «Мерседеса», и машины двинулись в сторону КПП. Девушка что-то спросила у взводного, тот коротко объяснил и жестом показал направление. Она тут же отделилась от группы и двинулась прямо через плац мимо троих контрактников. Куда – догадаться было несложно. В той стороне находился единственный на всю часть женский туалет. Чуть погодя Решето, в полной уверенности, что его слышат только сослуживцы, озвучил очередную скабрезность:

– Нет, мужики, вы видели, а? Не кривись, Вован, правда ведь. Какая телка! М-м-м! Супер! Какие ножки! А задница какая! А сиськи у нее…

Закончить свою мысль Эдик не успел. Локис, стоявший к нему спиной, сжал кулаки и резко развернулся, чтобы вступиться за девушку. Но вдруг почувствовал рядом стремительное движение. И, заканчивая разворот, увидел, как Решето опрокидывается наземь, нелепо дрыгая руками и ногами. А над ним возвышается Барышня, заметно уступающая связисту и в росте, и в ширине плеч… От смеха не удержался никто.

– Однако, – пробормотал майор Горячев, качая головой и тихо посмеиваясь. Его отношение к Барышне мгновенно изменилось с подозрительного на уважительное. Ну что ж, с такой «подопечной» парням нянчиться не придется. А маленький африканец смеялся, подпрыгивал и хлопал в ладоши.

Табманбург, центр департамента Боми, несмотря на близость к столице, живет своей собственной жизнью. Конечно, и здесь хватает следов недавней гражданской войны. Выбоины от пуль и осколков на стенах зданий. Заделанные фанерой и досками окна. Так и не разобранные руины. Плохо засыпанные воронки на улицах. И даже перестрелки еще случаются, особенно по ночам, когда большая часть города погружается в темноту. Если уж в столице до сих пор нет централизованных электросети и водоснабжения, то что хотеть от провинциального городка… Но тем не менее здесь все выглядит куда более мирно, чем в Монровии. Полицейских и солдат на улицах мало, но именно потому, что их здесь и в самом деле немного, а не потому, что они где-то прячутся. Иностранцы же всегда были здесь редкостью. Большинство белых, которых можно встретить на улицах Табманбурга, живут здесь еще с довоенных времен. Туристы пока что обходят эти места стороной и, наверное, еще долго будут обходить.

Джип с эмблемой национальной гвардии Либерии на борту проехал по улице в сторону центра города, подпрыгивая на ухабах и сигналя собакам и не слишком внимательным пешеходам. Один из прохожих, африканец в кепке и старом рабочем комбинезоне, с длинным шрамом через всю правую щеку, остановился и проводил машину взглядом. Когда джип скрылся из виду, он поправил на плече большую сумку и невозмутимо двинулся дальше. Через два квартала человек со шрамом повернул налево, прошел еще сотню шагов и снова свернул. Прямо под вывеску с выжженной тропическим солнцем надписью. В скрывавшейся за вывеской грязной забегаловке он сразу же направился к стойке, с облегчением отметив, что в полутемном помещении нет никого, кроме бармена. Впрочем, для любителей пропустить по маленькой было еще довольно рано. Бармен, судя по всему хорошо знавший вошедшего, отрицательно покачал головой – «тебя пока никто не спрашивал» – и, без вопросов нацедив гостю стаканчик виски, проводил его в местную версию «кабинета для особо важных персон». «Кабинет», завешанный циновками и ими же разгороженный на две части, имел два отдельных входа. Это давало посетителям возможность не встречаться друг с другом. Перегородка из циновок при этом позволяла им переговариваться или – чтобы никто не подслушал – обмениваться записками.

Невзрачный африканец со шрамом сидел один, сидел уже добрых полчаса и все больше нервничал, косясь на перегородку. Наконец с той стороны раздалось легкое постукивание по циновке. Условный знак. Человек, которого он ждал, пришел.

Послышался шорох – невидимый собеседник просунул под циновку листок бумаги. Африканец жадно схватил листок и прочитал:

«Как наши фрукты?»

Обладатель шрама облегченно ухмыльнулся, вытащил из кармана обгрызенный карандаш и накорябал ответ:

«Продал белым в аэропорту». Немного подумав, он дописал: «Все».

Листок исчез под циновкой. Через минуту снова появился со следующим вопросом:

«Покупателям понравилось?»

Африканец расплылся в улыбке, отчего его шрам стал еще уродливее, и снова взялся за карандаш. На этот раз он написал гораздо больше, ему даже пришлось перейти на оборотную сторону листка:

«Да. Мне сказали, что все, кто попробовал наш сюрприз, уже на небесах. Как и сказал старик, среди них черных нет. Но один самолет успел улететь. Про этих я ничего не знаю. Только я думаю, что на них тоже подействовало. Они все были белые и взяли шесть корзин».

На этот раз листок был на той стороне заметно дольше. Тип в кепке уже начал нервничать, под циновкой снова зашуршало.

«Кто-нибудь еще знает об этом?»

«Нет. Только старик. Все по-прежнему?»

С той стороны послышался невнятный шелест, африканец со шрамом почувствовал легкий запах дыма. Потом из-под циновки показалась пачка долларов, перетянутых резинкой. Поверх купюр в пачке лежал свернутый листок. Африканец вытащил бумажку, развернул и прочитал:

«Это тебе, как договаривались. Ничего не изменилось. Жди сигнала. Записку сожги. Подожди десять минут, потом уходи».

Воровато оглянувшись, обладатель жуткого шрама спрятал деньги. Потом вытащил дешевую зажигалку из прозрачного пластика, поджег бумажку и принялся внимательно смотреть, как она превращается в пепел.

Из кабины «семьдесят шестого» показался улыбчивый радист:

– Приготовьтесь, через десять минут мы сядем в Монровии.

Стрельнув глазами в сторону Ольги, он исчез в кабине. Командир группы пожал плечами. Десантники почувствовали близость посадки, едва самолет начал снижение, так что предупреждение радиста не застало их врасплох. Но Локис все же ощущал себя немного не в своей тарелке. Все-таки непривычно было лететь за границу легально, в российской военной форме, со своим оружием, а не оружием «вероятного противника». Пусть даже цели командировки оставались секретными. Похожие чувства обуревали и старлея с медиком.

Только Решето не испытывал никакого дискомфорта, откровенно расслабившись и украдкой бросая на Ольгу похотливые взгляды. Открыто пялиться на ее женские прелести после памятного приземления задницей на асфальт он не решался.