Милка яростно закивала головой.

Весь день прошел под знаком «Индекса популярности». Девчонки без конца строили предположения, кто станет Золотой царевной. Большинство сходилось во мнении, что эта корона достанется Маргарите Григорович.

— Конечно, у Маргошки самая выигрышная внешность и самые длинные волосы, — сделала свой вывод Милка, взвесила на руке хвост Марининых волос и неудовлетворенно скривилась. — Из ее волос такую косу можно заплести, как у сказочной Царь-девицы! Один твой Рыбарь, наверно, и будет против нее. Кстати, ты обещала мне кое-что рассказать. Я вся — внимание!

— Да, собственно, и рассказывать-то особенно нечего, — смутилась Марина.

— Скажешь тоже — нечего! Разве я не угадала, что вы на пару смылись с классного часа?

— Да, мы ушли вдвоем.

— И где были?

— В сквере за домами.

— И что там делали?

— Гуляли.

— Гуляли и все?

— А что же еще?

— Кто-нибудь кому-нибудь хоть в любви-то объяснился?

— Нет…

— Ну, дураки!!! — Милка закатила вверх глаза, выражая тем самым полное разочарование в умственных способностях подруги и ее Рыбаря. — И о чем же вы тогда говорили?

— О разном…

— Знаешь, Маринка, о разном ты могла бы и со мной поговорить, а с парнями надо о другом разговаривать!

— О чем? — растерялась Марина.

— О чувствах, вот о чем!

— Чего о них разговаривать, если и так все понятно?

Милка задумалась.

— Ну… не знаю… — наконец проговорила она. — Зачем же тогда гулять с парнем, если вести себя так, будто проводишь время с подругой? Должно же быть какое-то отличие… Вот ты мне скажи, было какое-нибудь отличие или нет?

У Марины тут же разгорелась щека, которую целых два раза поцеловал Богдан, но рассказывать об этом Милке ей почему-то не хотелось. И о том, как она уткнулась лицом ему в грудь, тоже.

— Да так… — сказала она, отвернувшись в сторону, чтобы подруга не видела ее одиноко покрасневшей щеки. — Есть, конечно, отличие, но его не объяснишь словами…

— Ну… ты хотя бы… счастлива? — не отставала Милка.

— Я не знаю, — честно ответила Марина. — Я очень взволнована и думаю все время только о нем.

— А что ты думаешь?

— Я думаю… хорошо, что он есть на свете…

— И все-е-е? — разочарованно протянула Константинова.

— А это, между прочим, совсем не мало.

— А вот скажи, ты его фамилию положишь в «Золотой» конверт?

— Конечно…

— Насмешишь народ, честно тебе говорю. Один твой голос и будет за него.

— Ну и что?

— Удивляюсь я тебе, Маринка, как ты можешь идти против общественного мнения? Если узнают, что ты втрескалась в Рыбаря, хохотать будут до упаду.

— Ты-то, надеюсь, не будешь? Ты же сама заметила, что он…

— Ну, заметила, так что? Больше ведь никто не замечает. Слышала, как Маргошка над ним прикольнулась?

— Меня это не волнует.

— Да-а-а… — опять протянула Милка. — Хорошо, что еще хоть в Рыбаря влюбилась… Спасибо, что не в Кривую Ручку.

— Илья, кстати, тоже очень хороший парень. Скалярий мне подарил. Просто так, представляешь, бескорыстно!

— Это еще что такое — скалярии? К компьютеру какие-то прибамбасы?

— При чем здесь компьютер? Скалярии — это аквариумные рыбки, красивые очень.

— Зачем тебе рыбки, если у тебя и аквариума-то нет?

— Придется завести, а пока они в трехлитровой банке живут.

— И ты хочешь сказать, что он тебе за просто так подарил рыбок?

— Конечно.

— Я не перестаю удивляться твоей наивности, Маринка! Никто в наше время ничего за просто так не делает!

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что эта несчастная Кривая Ручка, этот микроскопический Карлсон в тебя влюбился, вот что!

— Да ладно… — испугалась Марина. — Как он мог влюбиться?

— Ну, ты прямо как Маргошка, честное слово! Если он мелковат и, прямо скажем, страшноват, то это вовсе не значит, что он влюбиться не может. Ему, между прочим, тоже скоро пятнадцать будет.

— И что же теперь делать? Отдать ему скалярий обратно?

— Совсем с ума сошла? Это же все равно, что оскорбить: мол, ты такой уродец, что мне и рыбок твоих не надо.

— А что же тогда?

— А ничего. Подарил и подарил. Сделай вид, что ты бестолковая и ничего не поняла, что, кстати, вполне соответствует истине. Впрочем, если хочешь, то запросто можешь поменять Рыбаря на Кривую Ручку. У тебя ума хватит!

— Я удивляюсь, как у тебя ума хватает всякую ерунду городить! — возмутилась Марина.

— А что я такого сказала? Вот возьми и влюбись в Кривую Ручку. Расшатай общественные устои до конца!

— Не могу я в него влюбиться, потому что… Не могу — и все! Сама должна понимать!

После уроков Людмила Ильинична отдала Куре желтые конверты, а сама ушла на педсовет. Васька убрал их в свою сумку, заявив классу:

— Чтобы над девчонками не довлели результаты нашего голосования, сначала проводим второй гейм, а потом все вместе конверты и вскроем.

Одноклассники нашли его резоны справедливыми. Девчонки принялись писать записки, а ребята собрались на двух партах в конце класса, откуда с нетерпением на них поглядывали.

В «Золотой» конверт Марина опустила, конечно, записку с фамилией Богдана, в «Серебряный» — Васьки Куры, а в «Медный», поколебавшись немного, — Кривой Ручки.

Когда последняя девочка отошла от прилепленных на доске конвертов, Васька достал свои желтые. В напряженной тишине он начал читать фамилии и раскладывать листочки кучками. Результаты поразили всех. Корону «Золотого царства» получила Марина Митрофанова, собрав четыре голоса. По два голоса на «Серебряный престол» получили Лена Слесаренко, Маргарита Григорович и Милка Константинова. По результатам подсчета голосов из конверта «Медного царства», лидировала маленькая беленькая и кудрявая Катя Волкова.

Милка, с удивлением посмотрев на пораженную подсчетом голосов Марину, обратилась к замершему классу:

— Как вы понимаете, я ничего не имею против Маринки, но по другим кандидатурам вам придется переголосовывать. У нас с Марго и Ленкой одинаковое число голосов…

— У меня есть некоторое сомнение в честности голосования, — подала голос Григорович. — Вполне возможно, что кто-нибудь один четыре раза написал фамилию Митрофановой — и все дела.