Макгро пропустил все это мимо ушей. Он, не отрываясь, смотрел в телевизор и, как обычно, не замечал, что сигарета догорела и погасла от его слюны. Когда он все-таки это обнаруживал, то лез за пачкой, доставал новую и закуривал ее вместо старой — все мы прекрасно изучили эту его привычку.

— Доген жила в Бикмен-Плейс, оттуда можно пешком дойти до больницы, — продолжил Мерсер. — В здании есть швейцар, арендная плата высока. У доктора Доген была квартира с большой спальней и террасой с видом на реку. Джордж Зотос еще там. Осталось просмотреть кучу документов. Леди, похоже, не выбрасывала старые бумаги, поэтому сейчас трудно сказать, есть ли там что-то важное для нас. Но квартира очень похожа на ее офис, там мало что говорит о личной жизни. Большинство фотографий — старые семейные снимки или кадры того, как она получает очередную степень или награду.

Макгро открыл рот, чтобы поменять сигарету:

— Неужели не нашли ни одного болтливого соседа или швейцара?

— Швейцар подтвердил, что у нее был сумасшедший график. Постоянно бегала в больницу, часто путешествовала самолетами, по утрам, а нередко и перед закатом, бегала по берегу реки. К ней почти никто не приходил. Иногда кто-нибудь оставался у нее ночевать, какой-нибудь парень — разные парни, на самом деле, — но швейцар не смог вспомнить ни одного имени. А соседи пока ничем не помогли. Одна пара переехала туда всего два месяца назад, а других жильцов весь день не было дома, но мы продолжаем опрос соседей.

Мерсер перевернул страницу блокнота:

— Мы начали проверку Медицинского центра — не было ли других преступлений, но компьютерные данные будут у меня не раньше завтрашнего дня. Возможно, Алекс скажет по этому вопросу гораздо больше меня. Что касается профессиональной деятельности доктора Доген. До конца этой недели мы собираемся допросить всех ее коллег. Отделение нейрохирургии не слишком большое, и мы успеем поговорить со всеми уже к выходным. Если кратко суммировать то, что мы уже услышали от ее коллег, получается, что она не была матерью Терезой, но и явных врагов у нее не было. Она была жестким начальником, но ей приходилось быть таковой — это такая профессия, где ошибка на сотые доли миллиметра может привести к смерти пациента. Также я проверил, не было ли похожих случаев в больших городах на Восточном побережье. В Вашингтоне с интервалом примерно в месяц двух врачей застрелили насмерть на подземной парковке, когда они уходили с работы. Оба врача — мужчины, кажется, в обоих случаях это было ограбление, у них искали лекарства и бланки рецептов. В обоих случаях — одно и то же оружие. Подозреваемых нет. В одной из частных клиник Филадельфии пациентка — обратите внимание, парализованная — была изнасилована наркоманом, который проник в здание ночью, чтобы украсть иглы для внутривенных инъекций. Медсестра поймала его прямо на пациентке. Полицейские из Бостона сказали, что у них вроде ничего нет, но обещали позвонить через несколько дней. У меня все, шеф.

Макгро что-то пробурчал, и Петерсон кивнул Чэпмену, чтобы тот вышел к стенду. Мерсер сел рядом со мной, а Майк пошел делать доклад.

Он взял со стенда черный маркер, пропел мелодию из сериала «Сумеречная Зона» и начал свою речь, искусно подражая Роду Серлингу.

— Добрый вечер. Сейчас вам предстоит попасть в новое измерение, шеф Макгро, — измерение, где больным и страждущим облегчают страдания, где у раненых затягиваются дыры от пуль, а хромые вновь начинают ходить. Но что такое? Где же мы на самом деле? Эта Сумеречная Зона называется Медицинский центр Среднего Манхэттена. — Дальше Майк заговорил обычным голосом: — Тут полно психов, которых выкинули из Беллвью, Гридмора, муниципальной больницы Манхэттена и прочих психушек, которые приходят вам на ум, и все эти шизики ходят там по коридорам, туалетам и подвалам так свободно, как будто они постояльцы в «Пьере».

— Уж его-то Макгро послушает, Купер. Теперь держись, — прошептал мне на ухо Мерсер.

Макгро перевел взгляд на Майка и закурил еще один «Кэмел».

— Извините, шеф, но это просто позор. Когда мы покончим с этим делом, ни один из нас не сможет больше спокойно спать в больнице. Это заведение размером с небольшой город, но там нет ни одного полицейского, а такой хреновой охраны я нигде не видел.

— Хорошо, Майк, — прервал его Петерсон. — Только попрошу не выражаться.

Я знала, что Петерсон терпеть не может, когда его подчиненные ругаются при женщинах.

— Не волнуйтесь за Купер, шеф. Ее знакомые из Уэллесли говорили мне, что она провела юные годы за границей, в тренировочном лагере морской пехоты на острове Пэррис. Так что не старайся ради нас, блондиночка, и не красней, мы знаем, что ты и сама не прочь ругнуться как следует.

Возражать было бесполезно. Как нас учили в юридическом колледже, лучшая защита — это истина. Чэпмен изображал из себя клоуна а-ля Чарли Браун, и его критики были правы: когда-нибудь ему набьют морду.

— Ладно, а теперь вернемся на место преступления. Я послушался совета лейтенанта и провел несколько часов, осматривая больницу в компании заведующего, Уильяма Дитриха. Все присутствующие здесь были в этой больнице, все мы хоть раз, да навещали пациента, назначали встречу или допрашивали свидетеля в одном из ее зданий. Но говорю вам, сегодня я увидел такие вещи, которыми собираюсь напугать вас до нервной дрожи, и вы еще будете жалеть о тех славных днях, когда врачи ходили к пациентам на дом. Начнем, пожалуй, с плана. Вы и без рисунка знаете, что в общих чертах представляет собой больница. Легче всего в Медицинский центр Среднего Манхэттена попасть через главный вход на 48-й улице. Там восемь двойных дверей, выходящих прямо на улицу, и через них вы попадаете на территорию больницы. Это современное учреждение на тысяча пятьсот сорок четыре койкоместа, которые занимают двадцать шесть этажей. Я могу представить вам планы всех этажей в стационарном и хирургическом отделениях, когда вы созреете для таких подробностей. Главный холл немногим меньше Пенсильванского вокзала, но народу там также много.

— А как там с охраной, Майк? — перебил его лейтенант.

— С охраной? Этот термин здесь вряд ли подходит, шеф. Там просто безоружные охранники. Представьте, что за стойкой информации у них сидит моя мать, смотрит мыльные оперы и одновременно выдает пропуска. Здесь мы имеем дело с нелицензированными, нетренированными и некомпетентными в вопросах охраны дилетантами. Кроме того, охранников очень мало, особенно по сравнению с тем количеством народу, что приходит в больницу каждые сутки. И, по моим сегодняшним наблюдениям, большинство из охранников останавливают только старушек и интеллигентов, которых могут безопасно для себя запугивать, а тех, что могут доставить им неприятности, пропускают без вопросов. И это только главный вход. Но есть двери на улицу с каждой стороны главного здания. Считается, что их надо использовать только для выхода, поэтому они запираются изнутри. Но если вы стоите рядом, когда кто-то выходит, то можете спокойно проникнуть внутрь, и некому будет вас остановить. А еще есть ряд дверей с обратной стороны больницы, которые выходят на парковку. Ими должны пользоваться только сотрудники, но ничто не помешает случайному прохожему попасть внутрь, если он увидит открытую дверь.