На секунду он растерялся. Но не стал отвечать тем же. А ей очень хотелось сразиться, хотя в этой битве ее могло ждать только поражение. Он, как настоящий джентльмен, сохранял невозмутимость.

— Знаю, Марджед, — тихо произнес он. — Я понял это с самого начала.

Он надел цилиндр, отчего стал еще более элегантным, и зашагал прочь. Она смотрела вслед удалявшейся фигуре, и ее одолевал зуд бросить ему в спину несколько отборных ругательств. Она знала некоторые, несмотря на то что воспитывалась в доме священника и регулярно ходила в церковь. Лучше бы, конечно, швырнуть не ругательства, а кое-что потяжелее, но под рукой ничего не оказалось. Кроме того, она бы упала в собственных глазах, если бы принялась визгливо кричать или швырять камни.

Она не жалела, что сорвалась. Если он настолько толстокожий, что ничего не понял, пока сидел у них в доме, то теперь он все знает. И будет держаться подальше от нее и Тайгуина.

Она старалась не думать о том, что Тайгуин принадлежит ему и что день выплаты ренты приближается все быстрее.

Это был первый и самый неудачный визит из тех, что Герейнт нанес своим фермерам-арендаторам в последующие дни. Неудачный в том смысле, что Марджед когда-то была его другом и чуть не стала возлюбленной, а теперь как будто безмерно его ненавидела. Не то чтобы он сомневался в ее ненависти. Ее неожиданная вспышка, когда он, покидая Тайгуин, попытался выразить сочувствие и сделать ей комплимент, рассеяла все сомнения, если таковые и были. Она ненавидела его.

Другие фермеры держались с ним вежливо. Некоторые чуть ли не дружески — чета Вильямсов, например. Их дочь тоже, по-прежнему хорошенькая, по-прежнему робкая и по-прежнему незамужняя. Сирис Вильямс налила ему чаю, но так и не сумела вступить в беседу, а лишь односложно отвечала на его вопросы, правда, при этом она мило улыбалась. Он запомнил каждую добрую улыбку, которой его одарили. Большинство селян, которых он посетил, держались с ним вежливо, и не больше. А за вежливостью некоторых он почувствовал скрытую враждебность.

Последние несколько лет, видимо, выдались не слишком удачными для фермеров. Было много дождей, что сказалось на урожае. Цены упали почти на все фермерские продукты. Несколько фермеров рассказали ему, что им, как и Марджед, пришлось уменьшить стадо. Ясно, что процветанием здесь и не пахло. Герейнт почувствовал угрызения совести, что устранился от дел своего поместья Тегфан. Назначив управляющим вполне надежного, как ему показалось, человека, он постарался забыть об этом месте и обо всем, что с ним связано. Но ему хотя бы следовало знакомиться с отчетами из Тегфана. Ему хотя бы следовало знать, что его фермеры бьются из последних сил. Вряд ли он мог теперь обвинять их, что они относятся к нему с обидой: он приехал неожиданно, хорошо одетый, благополучный, явно не знающий, что такое денежные затруднения.

Кроме того, у него не осталось и следа от той наивности, которой он был полон десять лет назад. Тогда, в прошлом, он ожидал, что когда явится домой, то все порадуются вместе с ним счастливому повороту в его судьбе. Все произошло как в сказке: прожив двенадцать лет нищим оборванцем, он вдруг оказался законным наследником графского титула и трех огромных поместий — хотя его мать, разумеется, всегда велела ему брать с нее пример, ходить с высоко поднятой головой, потому что она вышла замуж за его отца, сына графа, незадолго до его гибели, пусть у нее и не было доказательств и никто ей не верил. В сказках люди всегда радовались удаче счастливчиков вроде Золушки. Теперь-то он знал, что в реальной жизни так не бывает. Он знал, что его люди будут относиться к нему с недоверием именно из-за того, что он тот, кто есть.

Проходили дни, и он нехотя пришел к выводу, что в Тегфане придется задержаться. Вспомнил о Лондоне — с приближением весны там начнется сезон головокружительных светских развлечений. Но в этом году друзья обойдутся без него. Ему нужно остаться в Уэльсе и убедить своих людей, что он им не враг и вовсе не был высокомерен по отношению к ним, потому что вознесся так высоко. Он собирался выяснить истинное положение дел на фермах, которые теперь стали его собственностью. Сделать это будет нетрудно. О своих других поместьях он знал все до мелочей и пользовался репутацией справедливого, покладистого хозяина, как он полагал. В Англии среди фермеров-арендаторов у него были по-настоящему хорошие друзья.

Да, в Уэльсе придется задержаться.

В первые дни он только и делал, что посещал дома фермеров, но осталось еще несколько человек, к которым он так и не зашел. Одним из них был Алед Рослин. Герейнт не спешил возобновлять знакомство с бывшим приятелем и соучастником проказ. Но если придется пробыть здесь не просто неделю или дней десять, тогда этой встречи не избежать.

Наконец однажды днем он пришел в деревню и направился прямо к кузнице. Стук молота о наковальню был слышен еще в конце улицы. А когда Герейнт переступил порог кузницы, то чуть не оглох. Алед стоял спиной к дверям. Он распрямлял молотом металлический обод колеса. Подручный, совсем еще юнец, привлек его внимание к посетителю и боязливо скрылся в тень.

Алед не очень изменился. Природа его не обидела. Он по-прежнему был всего лишь на два-три дюйма выше Герейнта, но крупнее его, с сильными руками и широкими плечами, что неизбежно при таком ремесле. Он по-прежнему был обладателем чересчур густой светлой шевелюры и карих глаз, которые, казалось, всегда улыбаются. Лицо, как и раньше, было добродушное и симпатичное.

Кузнец посмотрел через плечо, опустил молот и медленно повернулся, вытирая ладони о большой кожаный фартук. По его лицу и поведению было ясно, что эта встреча ему так же не нужна, как и Герейнту. Он смотрел вовсе не враждебно, но в его взгляде чувствовались настороженность и некоторое смущение.

— Алед, — начал Герейнт, — когда же ты думаешь начать тяжелую работу?

Алед улыбнулся.

— Мне не хотелось выглядеть потным и задыхаться, когда заглянешь ты, — ответил он, — поэтому я решил, пока тебя жду, займусь чем полегче.

Но держался он довольно неловко. Герейнт подошел к нему, протянул руку. Он по-глупому нервничал, боясь получить еще один отказ, такой же болезненный, как на ферме Марджед.

— Как ты? — спросил он.

Алед сначала посмотрел на руку, а потом уже пожал ее, но достаточно крепко.

— Хорошо, — ответил он. — А ты? Герейнт кивнул.

— Ты женат? — поинтересовался он. — У тебя подрастает с полдюжины маленьких сорванцов?

Алед рассмеялся и покраснел, как заподозрил Герейнт, от смущения.

— Я не женат, — ответил кузнец.

— Значит, ты, должно быть, научился бегать быстрее, — заметил Герейнт.

Ребенком он всегда гордился, что может обставить в беге своего друга, хотя Алед был на год старше, на голову выше и тяжелее на стоун или два. Алед снова рассмеялся. И снова выглядел смущенным. Неожиданно Герейнта как будто что-то подтолкнуло.

— У тебя много на сегодня работы? — спросил он. — Можно ее отложить? Может, пройдемся по парку?