– Хм… неплохо было бы, – кивнул Нед. – И распорядись насчет фургонов. Есть в хозяйстве? Телеги, фургоны?

– Есть, три штуки. И лошади есть! Сейчас распоряжусь, чтобы запрягли. Пойдем, я тебя покормлю, а потом пойду насчет фургонов распоряжусь.

Седора поднялась с места, пошла к двери, но вдруг остановилась и тихо сказала, не глядя на Неда:

– Мне жаль Нарду. Хорошая собака была, умная, веселая. Я знала, как ты ее любил. Поделом этому старосте!

– Да. Пойдем, – грустно кивнул Нед, – есть хочется.

Он сглотнул комок, вставший в горле, и следом за хозяйкой дома перешагнул порог гостиной.

* * *

Крик, плач, грохот, треск – из дверей дома вылетел мужчина, держащий в руках вилы. Следом за ним ард с топором – он утирал кровь, капающую с руки, и уже замахнулся на лежащего, когда Нед его остановил:

– Стой! В чем дело?

– Лошадь отказался дать и повозку, – задыхаясь, сказал ард. – Я говорил – вернем, нам раненых перевезти, а он за вилы! Пропорол мне руку, Анге чуть ногу не рассадил – пришлось выбить его на улицу! Таких убивать надо! Мерзкое сухопутное животное!

– Тебе же сказали – вернем, – холодно сказал Нед, глядя на мужчину лет тридцати пяти, лежащего на земле и с ненавистью вглядывающегося в своих обидчиков – какого демона ты напал на бойцов?

– Не дам! Мое! – прохрипел мужчина и, закопошившись, встал на колени, потом на ноги. – Запорю всех! Не дам!

– Он пьян, похоже, – пожал плечами ард, – ненормальный какой-то. Что с ним делать?

– Сейчас ему будет не до лошади, – мрачно пообещал Нед и, сделав движение рукой, засадил в человека с вилами демона третьего уровня, тут же скрутившего мужчину дикой болью. Тот упал и стал кататься по земле, прижимая руки к животу.

Ард с уважением поглядел на Неда и по его кивку снова нырнул во двор, где слышалось ржание лошади и топот – видимо, лошадь была так же упряма, как и ее хозяин.

То, что произошло в этом доме, происходило и во многих других. Люди не желали расставаться с лошадьми, не действовали никакие доводы кроме одного – грубой силы. Были убиты уже пятеро сельчан, набросившихся на ардов с оружием в руках.

Селяне проявляли глупость, безрассудство – арды совсем не отличались долготерпением и не собирались ждать, когда их насадят на вилы или проткнут невесть как приблудившимся ржавым копьем. Все их рефлексы были направлены на одно – убить того, кто на них нападает.

Жертв было бы больше, если бы не авторитет Неда, запретившего бессмысленные смерти. Иначе каждый, кто слишком медленно шевелился, запрягая свою лошадь, точно поплатился бы жизнью. Тем более что для ардов замарцы были не меньшие враги, чем они сами для замарцев. Не скоро, очень не скоро исчезнут эта вражда, ненависть, впитанная с молоком матери. То, что развивалось, процветало тысячи лет, не может исчезнуть в одночасье.

Впрочем, Нед на это и не рассчитывал. Главное для него – сделать дело. А дело делалось. Через два часа у околицы выстроились десятки подвод с лошадьми.

Нед даже удивился – вроде бы небогатая деревенька, но практически в каждом доме имелись лошадь и телега. По здравом размышлении понял – доход приносит жемчуг. Что ни говори, а добывать эти розовые кругляшки гораздо выгоднее, чем пахать поля даже где-нибудь под столицей. Особо тут не разбогатеешь, но и голодным не будешь. А при удаче и разбогатеешь, почему нет? Море кормит, море одевает и обувает. Холодов здесь нет, так что нет и дополнительных расходов на защиту от морозов. Почему бы не жить в достатке?

Еще через полчаса длинная колонна повозок двинулась по дороге наверх, на холм. Большая часть телег и фургонов управлялась их хозяевами – они не рискнули отдать свое имущество пришельцам, но были и такие телеги, на которых сидели арды, – хозяева отказались ехать или же были убиты.

Нед проводил взглядом отъезжающих и пошел к своему дому. Потом остановился, потер лоб и, найдя взглядом Геора, приказал:

– Нужно собрать всех селян. Всех. На площади. Я должен с ними поговорить. Моя ошибка – нужно было сделать это заранее. Шудар! Харог! Подойдите сюда. Слушайте! Сейчас пойдете по домам, вместе с нашими бойцами. Необходимо собрать всех жителей деревни на площади возле трактира. Там места хватит, уместятся. Я буду с ними говорить.

– А если не пойдут? – угрюмо спросил Шудар, не глядя в глаза Неду. – Ты видел, что сегодня было? Кожевника убили, Юста, Дурва, еще двух сельчан. Они точно решат, что вы их убивать собираетесь. А дома ограбить. Сопротивляться будут…

– Мне плевать, что они подумают! – резко парировал Нед. – Если не пойдут, пусть прощаются с жизнью! Выводите всех! Не идут только те, кто не может стоять на ногах и сам передвигаться! Все, вперед! Геор, особо не зверствуй, но и не позволяй на вас безнаказанно нападать. Вперед! Через час чтобы все были на площади.

Час Нед просидел в доме. Седора ухаживала за ним, приносила какую-то еду, травяной отвар, мед, что-то ему говорила, но он почти не слушал, отделываясь односложными ответами, – думал о том, что скажет селянам. А еще о том, какую беду он принес в их дома.

Впрочем, не во все дома, а в дома тех, кто имел неосторожность выступить против него. Юрагор не думал бы об этом ни минуты, а Нед… Нед не мог об этом не думать. Впрочем, послушное сознание скоро нашло обоснование этим смертям – а что было делать? Дать себя убить? Или же дать убить своих друзей?

Нед как-то сразу успокоился и стал прислушиваться к тому, что говорит хозяйка дома.

Как ни странно, за эти считаные часы Седора сильно преобразилась. На ней появилось красивое платье, облегающее стройную фигуру с длинными ногами и полной, вызывающе торчащей вперед грудью. Она подвела глаза, подкрасила щеки, сделала прическу – Нед не разбирался в прическах, но ей очень шло то, что она соорудила у себя на голове.

Нед усмехнулся – когда он был рабом, максимум что видел от хозяйки дома, – брезгливую жалость, как к шелудивой, больной собаке. И жалко, и прикасаться противно – вдруг заразишься! А тут «собака» вдруг превратилась в желанный, вожделенный объект, лучше которого нет на свете.

«А чего я хотел? Тогда я был никто, грязь под ногами. А теперь она вдруг вываливает мне всю свою жизнь, рассказывает о таких вещах, о которых говорят только с совсем близкими людьми. Зачем? Да затем, что теперь от меня зависит ее жизнь. Она женщина, она прекрасно понимает, что получить защиту, спокойствие, достаток может лишь одним способом – заполучив меня в свою постель. Или, если быть точным, забравшись в мою постель. Смешно… возможно, она считает меня тем прежним Недом, который легко повелся бы на ее уловки… Чувствуется, как она – и стремится ко мне, и боится меня, и опасается за что-то. За что? Да вдруг мне втемяшится какая-нибудь дурная мысль, и я прикажу ардам выкинуть вдову Бранка на улицу. Мол, поезжай, Седора, к своим родителям, теперь ты мне не нужна! Вот она и давит на то, что мы с ней похожи, что она была такой же рабыней, как и я, что мы – она и я – должны понять друг друга. Ах, Седора, Седора… привираешь ты. Конечно, я не знал всех подробностей твоей жизни до брака, интимных подробностей твоей жизни с Бранком, но что ты бегала к любовнику за спиной Бранка, что обманывала мужа – это я знаю. Про то, что тебя он бил, все знают. Так ведь Бранк всех бил. Что жадный – и про это все знают. Вываливаешь ты мне свою жизнь для того, чтобы я принял тебя как свою, пожалел… утешил. Полюбил. Нет, деточка. Не выйдет. Может, с тем Недом бы и вышло, но с этим не выйдет. Впрочем, ничего плохого ты не делаешь. Ты просто пытаешься выжить. И мне действительно тебя жалко. Хм… хорошо работает, ага. Трудится, завоевывая мужчину. Молодец… вон как умело вздохнула, чуть сиськами мне нос не сломала. Хорошие сиськи. Похуже, чем у Амелы и тем более у Санды, но… неплохие. Оружие женщины! Смертельное оружие! Сиськи – наголо! В атаку! Руби его! Коли! Души́! Попался?!»