Ксения перевела глаза на Германовича. Он смотрел на нее, закусив губу, будто проверял, оправдает ли она его ожидания. Она решила оправдать.

– Хорошо, – согласилась Ксения. – Если это вас успокоит…

На подоконнике Ксю давно не стоял цветок в приметном белом пластиковом горшке. На окружную дорогу она тоже больше не приходила. Мотоциклист который вечер подряд простаивал со своим верным железным конем возле «их» фонаря и нервничал. Что-то произошло, думал он. Уже в прошлый раз он понял, что она о чем-то догадалась. Ксю была не такой, как всегда, – скованной, настороженной, молчаливой. Она будто боялась сказать что-нибудь не то, опасалась невзначай проговориться. Она не прижималась с прежней доверчивостью к его спине, когда они неслись по дороге, а лишь цепко держалась за пояс. И не смеялась, не радовалась, как обычно, встречному ветру и бешеной скорости.

Пожалуй, пора снимать шлем. Хватит. Он побаловал ее романтической игрой в Ночного Мотоциклиста – и довольно. В конце концов, никакой он не «Ужас, летящий на крыльях ночи», а обыкновенный парень, которому очень нравится она, Ксю – Ксения Золотарева. Теперь вот еще эта идиотская история с прогулом, в котором она не участвовала и теперь должна за это поплатиться. Как ему не хотелось тогда уходить со всем классом! Но остаться с ней он не мог… Он бы разрушил то, о чем она мечтает. Он жалел ее и не был ни в чем уверен.

Мотоциклист очень надеялся, что сегодня она все-таки придет к нему на свидание, поскольку оказалась в тяжелом положении и совсем одна – против всего класса. Он собирался отговорить ее от того, на что ее толкала дура Сыромятникова – этот скисший Глазированный Сырок! Но Ксю не приходила.

Мотоциклист бросил взгляд на часы. Половина двенадцатого. Нет, теперь уж она точно не придет. Он ненавидел себя за то, что сегодня в классе не высказал Сырку все, что думает о ней и ее провокационной затее. Он ведь видел серое лицо отчаявшейся Ксю, но не вступился. И нечего сейчас оправдываться тем, что собирался поговорить с ней вечером. Догадывался ведь, что она не придет. Ладно, завтра утром он будет ждать ее у дома. Без шлема. Ей решать, как поступать дальше.

К сожалению, он не знал, что перед уроками ему встретить Ксю не удастся.

Ксении не спалось.

Она не знала, как ей лучше поступить: опять встать в независимую позу и отказаться от предложения Глазированного Сырка или все-таки совершить то, чего все от нее ждут. Если отказаться, то, пожалуй, придется уходить из школы. Здесь ей больше не вынести. А что? Это выход! Выказать им свое презрение и вернуться в старую школу! Но тогда придется вставать раньше почти на час и ездить через весь город на автобусе… Ну и что? Это лучше, чем целыми днями бороться с овцами и сырками! А как же Германович?..

У Ксении сладко заныло сердце. Как он смотрел на нее в классе!.. Как закусил губу!.. Похоже, он сочувствовал ей и, может быть, даже хотел вмешаться… но… Но она ведь сама запретила ему «снимать шлем». А может быть, он молчал, поскольку ему хотелось, чтобы она пошла до конца, утерла всем им нос? В самом деле, что случится, если она сама себе поставит в журнале «пары»? Себе ведь, а не кому-нибудь! Конечно, потом придется объяснять маме с отцом, как она докатилась до такого идиотизма, но, видимо, придется пожертвовать своим имиджем ради… Ради чего?

Ксения села на постели и прижала ладони к пылающим щекам. Она сделает это ради Германовича. Если ему этого хочется, то она – пожалуйста! А потом, вечером, она снимет с него шлем и назовет так, как ему нравится: Стасом, Стасиком, Станиславом Сергеевичем…

Ксения проспала и пришла в школу только к третьему уроку.

– Глядите, явилась! – сладко улыбнулась Сыромятникова. – А я уж было думала, что у тебя кишка тонка. Одна только фиолетовая форма… без содержания.

Класс дружно заржал, но для Ксении это уже было не страшно, поскольку ночью она приняла решение и даже поняла, ради чего пойдет на все. Они, хохочущие, думают, что для них, а она – только для него одного. Он оценит, и тогда… Тогда вообще все будет по-другому!

В перемену между двумя «трудами», когда журнал свободно лежал на учительском столе, Ксения демонстративно подошла к нему с набором фиолетовых и синих ручек разного оттенка. На глазах у одноклассниц она, подбирая подходящий к остальным отметкам тон пасты, поставила себе пять двоек: по русскому, по английскому, по физике и две – по алгебре. Девчонки смотрели на нее в полном молчании, в котором Ксения не почувствовала ни одобрения, ни осуждения. Похоже, им было всего лишь любопытно, чем ее выходка закончится. Одна Сыромятникова подняла вверх большой палец, что, вероятно, выражало похвалу действиям Ксении.

Целую неделю, которая стала для Золотаревой пыткой, ничего не происходило. И только в субботу Инесса ворвалась в класс, потрясая ее дневником в яркой обложке.

– Ксения! Что еще за новости?! Целых пять двоек за неделю! Я так и знала! Эти зеленые ногти… эти цепи… эти нелепые кофточки должны были привести к такому вот финалу! – И пошло, и поехало уже привычными Ксении восклицательными предложениями с глаголами в повелительном наклонении: – Остричь… перекрасить… снять!.. Одеться, как нормальная школьница!.. Привести родителей в школу!

– Приведу в среду. У мамы выходной, – спокойно сказала Ксения, но Инесса еще долго пыхтела, возмущалась, трясла дневником и никак не могла начать свою географию.

Дома Ксения получила головомойку по полной программе, как и предсказывала ей Сыромятникова. Она решила не говорить, что сама наставила себе двоек, так как понимала, что не сможет внятно объяснить родителям причину столь странного поступка. Мама тоже надолго завела тягомотину про фиолетовые волосы и зеленые ногти, а потом собрала яркую одежду дочери в охапку и куда-то унесла, а на диван бросила ей старые синие джинсы, серый джемпер и кроссовки, в которых Ксения ходила летом, когда жила у бабушки на даче. Ксения безучастно смотрела в окно и еще не знала, что самое худшее ожидает ее в школе в понедельник.

В понедельник утром Ксения вспомнила, что мама забрала ее одежду и кинула взамен бледные джинсы с джемпером. Одеться, как все, было выше ее сил, поэтому Ксения достала из летней корзинки цыплячье-желтую футболку с красными надписями «STOP!» во всю грудь и спину. Она в конце августа купила ее за десятку в магазине секонд-хенд и ни разу еще не надевала. Конечно, к такой футболке надо бы и низ какой-нибудь специфический, но шкаф, в который сунулась было Ксения, оказался почти пуст. Мама поработала с одеждой дочери на славу.

Но не таким человеком была Ксения, чтобы этим сильно огорчиться. Она достала отцовский ремень-патронташ, проделала в нем дополнительные дырки, чтобы можно было застегнуть его на бедрах, и надела поверх оставленных ей старых синих джинсов. К кольцам, на которые охотники вешают ножи, фляжки, компасы, убитых уток и прочие не менее важные вещи, она прицепила разнообразные цепочки, фенечки и брелоки. Получилось нечто совершенно невообразимое, поэтому Ксения осталась очень довольна своим супероригинальным прикидом.

Патронташ произвел именно то впечатление, на которое и был рассчитан. Инессу Аркадьевну до такой степени испугал только что изобретенный Золотаревой стиль «military-comics», что она попыталась собственноручно снять с сумасшедшей ученицы ее новое украшение.