в полнейшей безопасности — к своему дому. Эйлерт при каждом возвращении в город непременно виделся с матерью. Только один Бог знал, как ей тяжело после потери супруга отпускать своего сына в пучины океана и ждать без возможности получить даже весточку. Новости к ней приходили лишь в виде слухов или парочки слов, когда кто-либо из знакомых встречал молодого капитана в порту или в море и передавал ей.

Нала, безусловно, была самым дорогим сокровищем в жизни Эйлерта, но даже ради нее он не променял бы вольную пиратскую жизнь на долю обычного торговца, или земледельца, или даже вора.

По дороге к их дому располагался небольшой рынок: не более чем хаотичное скопище разноцветных палаток, где торговали различным барахлом, тканями, едой и иногда оружием, если нужному человеку сказать нужные слова. Толпа как всегда заполонила и без того узкие проходы между прилавками, да ещё и местные артисты на радость ребятне и прочим зевакам устроили представление прямо на сооруженных за минуту помостах. Лерту ничего не оставалось, кроме как пробираться сквозь народ и не забывать следить за кошельком.

Он засмотрелся на товары из Китая и Индии — не то чтобы редкость в его городке, — и вдруг осознал, что несмотря на разгар вечера, ему стало зябко. Привычный холодок пробежался по позвоночнику, вновь заставляя кожу покрываться мурашками, а волосы на затылке — приподниматься от предчувствия чего-то чертовски ненормального. Он судорожно обернулся и шарахнулся в сторону, почувствовал, что задевал людей, но не видел ничего — весь рынок окутал туман.

Эйлерт обо что-то споткнулся, упал прямо в щупальца тумана, попытался встать, но эта мистическая, дьявольская магия будто бы удерживала его на месте. Он смог только отползти, пока не уперся спиной в стену. Кажется, стену, потому что, куда бы он не кинул взгляд, везде была серая плотная беззвучная завеса. И из этой дымки вышла тень.

Силуэт казался знакомым. Силуэт капитана таинственного корабля без парусов.

Прямо перед собой Эйлерт увидел его. Он стоял, выделяясь на фоне всей этой толпы людей, и смотрел Лерту прямо в глаза. Не сразу, но Эйлерт вновь заметил, что глаза у этого человека были разных цветов. Синий и красный. Пугающе мистическим был его взгляд, и он вновь, как и в первый раз, — и во все предыдущие разы — притягивал, завораживал, гипнотизировал.

Разум Эйлерта начинала медленно заволакивать белесая завеса тумана. Он практически перестал думать, молча любуясь этими страшно прекрасными глазами.

Человек не подходил ближе, и, что странно, сердце Лерта, поначалу трепетавшее как птица в клетке, стало успокаиваться, медленно отбивая свой ритм, словно совершенно позабыв об опасности или не признавая в незнакомце врага. Эйлерт, ощущая себя безвольной куклой, даже не заметил внезапно поднявшуюся руку человека. Практически не ощутил мягкого прикосновения чужих пальцев к своему плечу — прикасался к нему кто-то, кто не был капитаном корабля без парусов. Глаза были все ближе и ближе, но человек не двигался, и Эйлерту казалось, что он срывался в бездну, летел все ниже, ниже и ниже.

— Лерт…

Его голос был низкий и тихий, едва превышающий шепот. Эйлерт не почувствовал испуг, когда услышал свое имя. В его устах оно почему-то звучало органично, словно так и должно быть, словно так было всегда. Но потом чья-то рука, всего лишь мягко придерживающая его плечо, вдруг с силой сжалась, а окрик стал громче, резче, былая нежность улетучилась.

— Лерт!

И Эйлерт вздрогнул, дернулся, пытаясь избавиться от болезненной крепкой хватки, мотнул головой и вдруг увидел перед собой взволнованное лицо Грэма. Спиной он чувствовал те самые помосты, служившие сценой. Его окружил, казалось, весь народ, даже торговцы вышли из-за своих прилавков, а матери прижимали к себе напуганных детей. Эйлерт буквально кожей ощущал полный подозрения и опасения взгляды толпы.

— Всё… Всё нормально, — Лерт попытался улыбнуться, хоть как-то посмотреть на Грэма, но не смог даже поднять на него взгляд.

Внутри него горела буря, зародился страх и подозрение, что вся его команда в опасности только из-за него. Он был уверен, что любой из его команды, кто видел такие же иллюзии, точно пришел бы к нему. Но сам Лерт молчал, отчасти поступая нечестно со своим экипажем. Этот чёртов туман словно въедался с каждым разом все глубже и глубже в его голову, совершенно заглушая все инстинкты самосохранения, и никто не мог с этим ничего поделать.

Он хотел сказать что-то ещё, что могло бы переменить ситуацию и избавить его от этих жутких взглядов толпы, но не нашел в себе сил. Сжав кулаки, Эйлерт молча ушел, опустив голову и раздумывая над тем, как избавиться от этого проклятья. Грэм проводил его взглядом, но останавливать не стал: Эйлерт мог сам разобраться со своими проблемами, и, если помощь Грэма ему будет необходима, он скажет.

Нала как всегда почувствовала его приход ещё до того, как он увидел родное крыльцо, — возможно, материнский инстинкт или любовь делает из человека практически провидца или волшебника. Она заключила его в крепкие объятия, и напряжение после инцидента постепенно исчезло, однако неприятная горечь прочно закрепилась в его душе. Со всей проницательностью, присущей самым близким людям, Нала устроила допрос в тот же момент, как Эйлерт доел ее фирменный пирог.

— Случилось что-то серьезное, — это не было вопросом, только утверждением и никак иначе. — Рассказывай, не мучь меня догадками понапрасну! Лучше узнать от тебя, чем от чужого прохожего, дорогой.

И Лерт рассказал. Не всё, многое утаив, оставив в своем рассказе лишь видения человека с разноцветными глазами, исключив всю черную магию. Так незнакомец стал всего лишь человеком, привидевшимся ему в таверне на Тортуге и сегодня на рынке, от которого он помнил только глаза и то, что его звали по имени.

— Разноцветные глаза? — после недолгого молчания воскликнула Нала, по-прежнему довольно воинственно уперев руки в бока. — Но, подожди… Мне, конечно, может показаться, столько лет прошло, но…

— Что? — голос Лерта был полон усталости и бессилия, и мать не могла не заметить, как он осунулся от терзавших его душу мучений.

— Разве у Рагиро не были глаза разного цвета?

Лерт буквально почувствовал, как встают на место шестеренки в его голове, он уставился невидящим взглядом в стену, а после уронил голову на руки, сцепленные в замок. Он помнил, правда помнил о том, что у Рагиро были разноцветные глаза, но… Он мёртв. Люди просто так не воскресают. Люди просто так