заброшенном доме, он считал чем-то сугубо личным, сокровенным настолько, что решился бы рассказать о нем лишь одному человеку. Условно-мёртвому.

— Ничего особенного. Только видение нашего с ним детства.

И Эйлерт не врал. Разве что видел он одного Рагиро на много лет младше и со странным безликим мужчиной.

Райнер совсем не удивился, ничего не сказал, по-прежнему ожидая, что Эйлерт расскажет что-то ещё, но тот молчал. Все, что мог, он уже рассказал, и даже то, что не стоило. Райнер понял это спустя несколько долгих мгновений.

— Ну и что же ты хочешь от меня услышать, Эйлерт? — его вопрос прозвучал намного холоднее и резче, чем Лерт ожидал. — Что Рагиро жив? Что после того кораблекрушения он неведомым образом приплыл обратно домой и тринадцать лет скрывался от тебя? Напрасно ты тешишь себя ложными надеждами.

Эйлерт немного помолчал: он ведь и правда понадеялся, что его друг детства жив. Но дело было совсем не в этом: смотря на Райнера, Лерт понимал, что тот что-то скрывал. Что-то очень важное.

— Ты что-то знаешь, — предостерегающе произнес Эйлерт, нахмурившись. Райнер в ответ лишь надменно усмехнулся, словно дразнил Лерта, мол, конечно, он что-то знал, но говорить ничего не собирался. — Райнер. Скажи мне. — Эйлерт вовсе не был уверен в том, что его голос звучал достаточно настойчиво, но отступать оказалось поздно, ведь он сам не хотел этого, он хотел узнать все, что знал сам Райнер.

— Допустим, мне действительно кое-что известно, — примирительно ответил Райнер, едва ли сдерживая довольный смех. Так обычно смеялись те, кто владел ситуацией. — Я уже говорил, все зависит от того, что именно ты хочешь услышать.

— Правду.

— Правду… — задумчиво повторил мужчина, видимо, мысленно решая, стоит ли рассказывать то, что он знал. — Что ж, будет тебе твоя правда. Если ты ее не боишься.

И было в этом что-то пугающе-зловещее, неясно-отталкивающее, но Эйлерт лишь уверенно кивнул, смотря Райнеру в глаза: нет, он не боялся и в то же время был в ужасе от одной мысли, что мог услышать. Он прошептал совсем тихое «Говори», и тогда Райнер начал:

— Наверняка до тебя доходили слухи о том, что семья Савьер проклята, верно? — Райнер многозначительно посмотрел на Лерта, но его ответа так и не дождался. — Главная суть в том, что это не слухи. Это произошло около пятисот лет назад, когда люди ещё верили в то, что богов можно призвать и что им нужно приносить жертвы. В те времена люди зачастую прибегали к таким глупостям — приношение жертв. Или к ритуалам. Вот только не надо выдумывать за миг всякой чепухи, — раздраженно вдруг прервался Райнер, и Эйлерт даже не понял, чем заслужил такую сильную эмоцию. — Я не был жертвой. И уж точно не богом. Все, что я тебе сейчас расскажу, было только моим решением. Осознанным. Я хотел этого. А пожалел лишь сотни лет спустя.

Лерт хотел перебить Райнера, спросить, что именно он имел в виду, говоря, что хотел «этого», но тот жестом руки приказал ему молчать.

— Тогда вся наша семья носила фамилию Финн. Мне было двадцать два года, и я был ужасно алчен. Наш род постоянно враждовал с одной семьей в борьбе за власть. Вообще-то, если говорить совсем откровенно, то они имели полное право на трон, а мы — я, если быть точнее — влезли со своими притязаниями очень некстати. Но в двадцать два года это прощается, верно? К тому же некому было меня останавливать. Но Эверетт Уоллис был в разы сильнее меня. Он — первый в мире человек, прошедший Шесть Путей. Его семья — основоположники тех чудовищных испытаний.

— Что?! — резко оборвал его Эйлерт. Райнер непонимающе посмотрел на него. — Хочешь сказать, что Эверетт Уоллис был причастен к созданию Шести Путей?!

— Не то чтобы, — Райнер неоднозначно покачал головой. — Скорее, его родители. Это они ставили над сыном эксперименты, пытали его и в итоге наделили этой чудовищной силой.

Эйлерт в ужасе смотрел на Райнера, не в силах поверить услышанному. Страшные сказки, рассказанные ему в детстве, больше не казались такими страшными, как правда, которую он так стремился узнать.

Нельс рассказывал как-то об их предках: некогда знаменитой и могущественной семье Уоллис. Не вдаваясь в подробности, которых Нельс сам не знал, он травил сыну байки, приправленные вымыслом, и Лерт никогда не воспринимал их всерьез, зная только имя одного из своих предков — Эверетт.

— Как бы я ни пытался, что бы я ни делал, он всегда побеждал. Мой единственный враг, — продолжил Райнер, почти сразу на секунду замолчал, словно что-то вспоминая. — Вскоре это переросло в нешуточную войну. Люди гибли не в простых стычках, они гибли за то, что принадлежали нашему клану, а их люди — за то, что нам не нравились. Мы отравляли воду в их деревнях, они насылали на нас паразитов. Мы сжигали их дома, они перехватывали торговцев, чтобы те не доехали до нас. Каждый из нас ждал, кто же не выдержит первым или умрет. Но умирать никто не собирался.

Эйлерт слушал, не перебивая, внимая каждому слову, но все ещё не до конца понимая смысл. Райнер будто бы рассказывал о своей жизни, но при этом упомянул, что все происходило пятьсот лет назад.

— Я ненавидел его за его силу и за его доброту. Ненавидел лютой ненавистью, порой доходящей до безумия. Но среди всей этой борьбы, которая со временем переросла в самую настоящую войну, были те моменты, когда мы забывали о том, что мы враги до гроба, и просто разговаривали, словно старые друзья. В такие дни мне казалось, что мы сможем прийти к какому-то перемирию или полному, абсолютному миру. Но это всегда заканчивалось, а война продолжалась. Война, в которой мой клан победить не мог. И тогда я решился сделать то, над чем раньше смеялся. Я провел темный ритуал. Ты наверняка читал о таких в книгах или слышал чьи-то байки в кабаках. Есть ритуалы, с помощью которых можно получить магию. Обычно с ней рождаются, но такие люди как я — жадные до всего на свете и рожденные без силы — нашли способ исправить это досадное недоразумение и при этом не проходить испытания Шести Миров, — Райнер вновь замолчал и в этот раз не спешил продолжать свой до ужаса странный рассказ: Эйлерт