Тринадцатилетнюю Натали взрослые допустили в свой круг. А Чеза поставили в один ряд с годовалой Кафи и восьмилетним Финном. Да, ещё и с десятилетней Эммой, одиннадцатилетней Коной и двенадцатилетним Рокки… но тем не менее. Они не имели права разделять его и Натали на маленьких и взрослых!

Чез редко злился, но теперь он был в ярости. Он злился не только на взрослых, но и на Натали. Почему она не вступилась за него?! Почему не сказала, что он тоже имеет право всё знать?!

Чез услышал в наушнике голос Натали:

–Я уже рассказывала, как чувствовала себя в другом мире. Если вам мало – спросите у Чеза, Эммы и Финна.– Натали всё-таки вступилась за него. И за Эмму с Финном.

Гнев Чеза погас так неожиданно, что у него подогнулись ноги, и он едва удержался, чтобы не упасть с лестницы.

–Я постучусь,– сказал он Коне.– Ты и я… Мы оба должны быть там. Мне есть что сказать им, а ты… ты…

Кона положила руку ему на плечо:

–Подожди. Ты не слышал, что они говорили раньше, про то…– Она замолчала, потому что послышался голос Джо:

–Мы не можем сказать детям, что их выбрали мишенью, пока не поймём, как их защитить.

–Мы бы даже тебя не пустили, Натали, если бы ты не пробилась силой,– с горечью подхватила госпожа Моралес.

Значит, Натали сделала именно то, что собирался сделать Чез. Но вместо того чтобы вскочить и ворваться в кабинет, Чез повернулся к Коне и тихо спросил:

–Выбрали мишенью?

Кона предостерегающе покачала головой.

Тут заговорила мама:

–Мы знаем, что детей Густано украли потому, что похитители хотели загнать меня в ловушку. Они думали, что это мои дети. Может быть, «научные эксперименты», о которых ты говоришь,– просто случайное совпадение. Может быть, никакого глубокого смысла тут нет.

–Наши разведчики утверждают, что всё было совершенно ясно,– возразил Джо.– Похитители хотели знать, как реагируют дети Густано на контроль над их сознанием – так же, как дети из того, другого, мира, или иначе? Если они за это взялись… если запахи подействовали на детей Густано, значит, этот мир перестал быть безопасным местом. Для наших детей и для нас.

Тот мир, этот мир… Чез совсем запутался. Он снова наклонился к Коне:

–А ты сама откуда взялась? Ты дочь Джо, а значит…

–Между прочим, у таких, как я, не стоит спрашивать «Откуда ты взялась?»,– сказала Кона.– Папа у меня темнокожий, а мама филиппинка, так что…

–Нет-нет,– перебил Чез.– Извини.– Он испугался, что его вопрос мог показаться бестактным.– Я не имел в виду…

Кона похлопала его по коленке:

–Я тебя прощаю. Расслабься. Забавная штука – я всю жизнь знала, что мои родители принадлежат к разным народам. Но только сегодня обнаружила, что они принадлежат и к двум разным мирам. Мой папа оттуда, а мама отсюда. А я кто?

–Ты это ты,– слабым голосом отозвался Чез.

Он почувствовал слабую зависть. С тех самых пор как он выяснил, что его семья происходит из другого мира – и что тот мир ужасен,– Чезу страшно хотелось, чтобы кто-нибудь сказал: «Ой, извините, это ошибка, на самом деле всё наоборот, Грейстоуны происходят из хорошего мира, а Густано из плохого».

А Кона, если хотела, могла сосредоточиться только на том, что досталось ей с хорошей стороны, и не думать о плохом. Но она сидела в чужом доме посреди ночи, в специальных очках, и подслушивала разговор своего папы и других взрослых, которые заперлись в звуконепроницаемой комнате и обсуждали другой мир.

Кона не могла не думать о том, что связывало её с другим миром. Как и Чез.

–Да нет,– сказала Кона.– Я похожа и на маму, и на папу. Я, как и папа, люблю электронику, и у меня есть спортивные способности, как у мамы. Что досталось мне от обоих миров? А тебе что досталось от того, другого, мира?

«Страх,– подумал Чез.– Скорбь и горе, потому что другой мир уничтожил моего папу. Вся моя жизнь окутана тайнами. Тайнами, которые я не понимаю». Но с его губ сорвалось совсем другое слово:

–Ответственность.

–Что?– переспросила Кона.

–У меня есть долг,– сказал Чез. Слова хлынули потоком. Чез заговорил так быстро, что даже болтушка Эмма с ним бы не сравнилась.– Цель. Смысл жизни. Мой брат, сестра и я… и наша мама… мы все хотим навести порядок в том мире. Натали и её мама нас поддерживают. Мы всё исправим.

Кона повернулась и взглянула на него. Сквозь очки она казалась зелёной.

–Значит, у меня тоже есть долг,– сказала она.

На следующее утро Финн проснулся первым. Это было что-то необыкновенное – обычно он спал дольше всех. Но Эмма и Чез ещё лежали в спальниках рядом с ним, и вид у обоих даже во сне был встревоженный. А мама свернулась на кровати, подтянув колени к груди, как будто она заснула, пытаясь спрятаться. Она застонала, словно ей снился кошмар.

Финну это не понравилось.

Месяц назад, до первого путешествия в другой мир, он немедленно растормошил бы всех троих. Он заставил бы маму сказать, что ей просто приснился плохой сон, и втянул бы Эмму и Чеза в какую-нибудь глупую игру, чтобы их рассмешить.

Но сегодня…

«Наверное, им нужно отдохнуть. Может быть, это самое лучшее».

Финн выбрался из спальника и на цыпочках вышел из комнаты. Все двери в коридоре были ещё закрыты. Неужели остальные ещё спят?

Дом госпожи Моралес, тихий и пустынный, даже в ярком солнечном свете, льющемся в окно на верхней площадке, выглядел жутковато. Казалось, солнце лишь подчёркивало сходство этого дома с домом другой Натали.

В том доме Финн, Эмма, Чез и Натали боялись всего. И не без причины.

Финн побежал вниз, потому что первый этаж дома госпожи Моралес меньше напоминал дом другой Натали. Мальчик довольно громко топал, но тем не менее никто не открыл дверь у него за спиной, никто не крикнул: «Доброе утро!», не похвалил: «А ты рано проснулся, молодец!»

Первый этаж был так же пуст, как второй. Финн миновал просторную гостиную, стараясь не думать о том, какой мрачной она кажется с опущенными шторами и жалюзи.

Вдруг он споткнулся о чью-то ногу.

–Мама!– закричал Финн, и мама тут же откликнулась:

–Финн!

Финн посмотрел на женщину, лежащую на кушетке в тёмном углу. Ему показалось, что он сходит с ума. «Нет. Я видел, что мама спит наверху. Она бы не успела… Это миссис Густано».

Миссис Густано моргнула. Видимо, она тоже растерялась.

–Ох,– сказала она.– Финн Грейстоун. Прости. Я подумала, что это мой Финн. А он никогда не встаёт так рано. Это было бы ну очень странно.– Глаза миссис Густано, судя по всему, могли лучиться так же весело, как мамины. Но сейчас они смотрели печально и тревожно, и вокруг них пролегли морщинки, которых не было у мамы.