— Если бы вам предложили императорский трон, — спросил принц, пристально глядя на меня, — вы бы его приняли?

— Да.

Хотя я предпочел бы взять его без предложений.

— Почему? — не унимался принц. — Зачем вам трон?

Этот принц-сказочник со светлыми спокойными глазами высветил самые темные уголки моей души. Я жаждал победы. И трон был лишь символом этой победы. А выиграть я хотел из противодействия тем, кто утверждал, что я не смогу. Я жаждал схватки, потому что ярость схватки кипела в моей крови. И на тех, кто в меня не верил, я ставил меньше, чем на кучу навоза, в которой мы обваляли Макина.

— Потому что он мой. — Иного ответа я не нашел.

— Разве? — спросил принц. — Разве он твой, Стюард?

Одним метким словом он показал свою силу. И мой позор. Всем известно, что Войну Ста, за исключением Королевы Красного, ведут две ветви одного великого генеалогического древа. Ветвь Стюардов, так нас называют наши враги, имеет более обоснованные права на трон благодаря Великому Стюарду Оноросу, который правил пятьдесят лет, пока империя не затрещала по швам. По правде говоря, Онорос сидел не столько на троне, сколько перед ним. Однако претендовать на трон по праву имени значительно лучше, чем в качестве наследника последнего императора. По крайней мере, так мы, Стюарды, считали. Я буду прокладывать свою дорогу к трону, каких бы беспородных бастардов мой отец не наплодил со своей грязной шлюхой, генеалогия будет работать на меня, а если нет, то я под корень срублю генеалогическое древо и сделаю из него таран. Оба пути для меня хороши.

Во мне слилось много династических линий Стюардов. Я унаследовал их сухопарость, высокий рост, темные волосы, карие глаза и быстрый ум. Даже наши враги называли нас хитроумными. Линия императора загрязнена, прервана в сгоревших библиотеках, запятнана безумием и излишествами. И многие представители этой генеалогической линии или те, кто себя к ней причислял, были скроены подобно принцу Оррину: светловолосые, широкоплечие; иногда обладали гигантскими размерами Райка, хотя никогда не были столь отталкивающе безобразными.

— А почему Стюард? — Меч заиграл в моей руке. Собака принца, не издав ни звука, встала и насторожилась.

— Брось, Йорг, — сказал принц. — Я узнал тебя. Ты вылитый Анкрат. Самая мрачная ветвь на древе Стюардов за всю его историю. Слышал, вы продолжаете убивать друг друга.

— Перед тобой король Йорг, — сказал я, понимая, что веду себя как избалованное дитя, но ничего поделать с собой не мог. Лучезарность и спокойный юмор Оррина бросали на меня тень.

— Король? Ах да, Анкрат и Геллет дают на это право, — сказал принц. — Но, насколько мне известно, твой отец объявил своим наследником юного принца Деграна. Возможно… — Принц развел руками и улыбнулся.

Его улыбка хлестнула меня больнее пощечины. Отец предпочел мне ублюдка этой шлюхи Скоррон и передал принадлежавшие мне права ему.

— А ты собираешься вернуть ему Высокогорье? — спросил я, с трудом сохраняя злобную усмешку. — Ты должен знать, что среди скал прячется сотня моего Дозора, уверяю, принц Оррин, они легко всадят стрелы в узкие щели забрал твоих блестящих рыцарей. — Вполне вероятно, что я не фантазировал, и так было на самом деле. По крайней мере, я знал, что какая-то часть Дозора будет следить за передвижением рыцарей.

— Я знаю, что их не более двадцати, — ответил принц. — И они не большие знатоки горной местности, не так ли? Йорг, ты же взял их с собой, когда бежал из Анкрата. Они хорошо обучены, но в горах прятаться не умеют.

Принц знал слишком много. И это начало по-настоящему раздражать. А если я начинал злиться, то становился по-настоящему злым.

— В любом случае, — продолжал он, словно не видел, что я готов взорваться, готов по рукоятку вонзить в него меч, — я не убью тебя по той же самой причине, по которой ты не убьешь меня. Иначе вместо двух слабых королевств возникнет одно сильное. И если дорога к императорскому трону, моему трону, приведет меня сюда, я предпочту найти здесь тебя и твоих колоритных товарищей, которые пьют и терроризируют крестьян, нежели твоего отца или барона Кенника, которые поддерживают порядок. И надеюсь, что к тому времени ты повзрослеешь и помудреешь — и отдашь мне свои земли как твоему императору.

Я спрыгнул с валуна, на котором стоял, и в то же самое мгновение, не заворчав, но оскалив зубы и пустив слюну, собака принца встала у меня на пути. Я уставился ей в глаза — соблазн для собаки вцепиться прямо в лицо и наилучший способ запугать ее. Держа меч перед собой плоской стороной вперед, я сделал шаг к собаке, в горле у меня клокотал глухой рык. Когда-то у меня тоже была собака, хорошая, я ее любил, и в память о той я не хотел убивать собаку принца. Но сделаю это.

— Назад, — прорычал я голосом, мало похожим на человеческий, не сводя взгляда с собаки. И она, прижав уши и заскулив, отступила, прячась за ноги лошадей. Думаю, она почувствовала во мне дыхание смерти. Горькой едой было сердце некроманта. Шаг отделял меня от мира живых. Хотя иногда мне казалось, что три шага: сердце некроманта, терновый куст и — пожалуй, то был первый шаг, — моя собака, которую я помнил. Я говорю «моя», хотя это была наша с Уильямом собака, пес, похожий на волка и ростом превосходивший нас обоих. Уильям, которому было тогда всего четыре года, мог кататься у него на спине, но если мы забирались вдвоем, пес нас стряхивал и легонько прикусывал мою ногу. Мы звали его Джастис, что значит Справедливый.

— Восхитительно, — сказал принц Оррин, и на его лице действительно отразилось восхищение. — Полагаю, ты закончил поединок с моим псом, и мы можем двигаться дальше. Планирую через Высокий перевал, или перевал Голубой Луны, если так понятнее, попасть в Орлант и нанести визит графу Самсару.

— Ты сможешь продолжить путь только с моего позволения, — сказал я, чего-то смутно, до боли желая. Может быть, страха? — И только по тому маршруту, который я одобрю. — Мне очень не нравилось, что принц знал мои земли лучше меня.

Принц Стрелы поднял бровь, в уголках губ заиграла улыбка — его громкий смех разозлил бы меня меньше этой призрачной улыбки.

— И каким же будет ваше решение, король Йорг?

Все мои мышцы завибрировали от нестерпимого желания ударить принца. Окажись на его месте кто другой, вопрос прозвучал бы высокомерно и насмешливо, но у него это вышло искренне и просто. Я ненавидел его за очевидное превосходство. Я встретился с ним взглядом и вдруг ясно понял: он испытывает ко мне жалость.

— Обнажи свой меч, брат Оррин, — сказал я. — Твое желание мира справедливо. Ни к чему моим козопасам и твоим свинопасам лить кровь, дабы удовлетворить любопытство и увидеть, чья задница в конечном итоге сядет на трон. Давай скрестим мечи, и если я окажусь побежденным, то в тот день, когда ты заявишь свои права на трон, я не выступлю против тебя. Выходи на поединок. Или пусть это сделает твой телохранитель. — Я кивнул в сторону ближайшего к нему рыцаря.

— О, тебе не понравится с ним драться, — ответил принц. — Это мой брат Иган. — Господь сотворил его мастером меча. Иногда я и сам его боюсь! Кроме того, вы с ним очень похожи. Иган все разговоры считает пустым делом. Будь его воля, он бы уже давно залил эти земли кровью твоих козопасов и моих свинопасов. Ведь так, Иган? Я мечтаю об империи. Моей империи — светлой и благодатной. Подозреваю, Игану империя видится в красном цвете.