Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грубые антисемитские выпады, с которыми Дизраэли столкнулся еще ребенком, преследовали его и когда он уже стал политиком. Особенно отличался в этом отношении юмористический журнал «Панч», полуофициальная хроника политической жизни викторианской Англии. В 1849 году, когда Дизраэли уже занимал пост лидера консерваторов, «Панч» живописал его поющим такую балладу:
Еврейским бедным пареньком я был совсем недавно,
По Лондону ходил-бродил, старье скупал исправно.
Теперь в Палате я сижу, с речами выступаю,
Свое забросил ремесло, тряпье не покупаю.
А был курчавый паренек, который день за днем
Ходил-бродил, свистел и пел, кричал: «Старье берем!»
Дизраэли явно радовала возможность отомстить за подобные уколы, изображая победоносные схватки Вивиана и Контарини. Однако к тому времени, когда «Панч» опубликовал свою шуточную балладу, он уже давно усвоил, что проявление гнева в таких случаях только вредит. «Я никогда не мщу, — скажет он уже в старости, — но если человек наносит мне оскорбление, я пишу его имя на листке бумаги и запираю этот листок в ящик стола. Не перестаю удивляться, как люди, отмеченные мною таким образом, обретают необыкновенную способность куда-то исчезать». Только однажды, в начале своей карьеры, Дизраэли реально угрожал ответить насилием в духе Контарини, вызвав на дуэль одного политика, который допустил антисемитские высказывания. С годами он научился сдерживать пыл, укрощал себя, при этом демонстрируя полное иронии безразличие. Репутация Дизраэли как парламентского полемиста основывалась именно на такой издевательской невозмутимости, благодаря которой его более горячие оппоненты выглядели нелепо. В ходе дебатов по внешней политике в 1871 году, когда премьер-министр Гладстон выступал против Дизраэли как лидера оппозиции, один обозреватель заметил: «Премьер напоминал кошку на раскаленных кирпичах и являл собой разительный контраст Дизраэли; тот же буквально препарировал министров, как лягушек, с тем sang-froid[24], с которым анатом препарирует лягушку». И только из ранних романов Дизраэли мы можем увидеть, с каким трудом ему удалось обрести это sang-froid.
Впрочем, несмотря на все препятствия, которые ему пришлось преодолевать, нет сомнений, что юный Дизраэли был рожден, чтобы занять место в обществе, которому могут позавидовать большинство англичан. Пока Дизраэли был учеником, а затем стажером в юридической конторе, Британия переживала один из самых бурных периодов в своей истории нового времени. В 1815 году после более двадцати лет непрерывной войны с Францией страна праздновала окончательную победу над Наполеоном. Однако приспособление к мирным условиям принесло с собой немало новых проблем. В частности, из-за обрушения цен на сельскохозяйственную продукцию после того, как конкуренция со стороны континентальных фермеров долгое время отсутствовала, положение землевладельцев, которые составляли преобладающее большинство в парламенте, значительно ухудшилось. В ответ они ввели в действие Хлебные законы[25], облагающие налогом ввозимое зерно, чтобы искусственно поддерживать высокие цены на внутреннем рынке. Такая протекционистская мера была выгодна землевладельцам, но достигалась эта выгода за счет горожан, которым приходилось тратить на еду больше денег.
В течение трех десятилетий Хлебные законы (об их реальном влиянии на цены историки спорят до сих пор) сохраняли принципиальное значение, знаменуя собой определенный символ. Изымая средства у горожан в пользу сельского населения, они служили постоянным напоминанием о монополии землевладельцев на политическую власть и о бесправии представителей среднего класса, промышленных рабочих и населения растущих городов на севере страны. Споры вокруг этих законов, а с ними — и вокруг традиционной для Англии классовой структуры общества стали одной из главных идеологических баталий ранневикторианской эпохи. И именно роль Дизраэли в этих спорах как сторонника наиболее консервативной и протекционистской парламентской фракции вознесла его на вершину британской политики.
Борьба вокруг Хлебных законов становилась все более ожесточенной по мере того, как Промышленная революция вкупе с невиданным ростом населения ухудшала условия жизни городской и сельской бедноты. Население Британии увеличилось с двенадцати миллионов в 1811 году до двадцати одного миллиона в 1851-м, и страна напряженно искала новые пути противостояния бедности, безработице, неграмотности, детскому труду и загрязнению среды обитания. Несмотря на то что Британия в целом богатела, заняв ведущие в мире позиции в промышленности, торговле, развитии железных дорог и судостроении, проблема беднейшего населения постоянно тревожила общественное сознание. Почти все знаменитые писатели викторианского периода от Карлейля и Рескина до Диккенса и Джордж Элиот были, по существу, критиками викторианского общества, обращали внимание на вопиющую неравномерность в распределении богатства, грубейшее пренебрежение нуждами бедняков, филистерский материализм. Дизраэли и здесь играл ведущую роль: в романе «Сибилла» он предложил идею «двух наций», богачей и бедняков, которая, по замыслу автора, помогла бы викторианцам понять, как устранить социальную несправедливость.
Все эти неустройства, экономические и общественные, приводили к серьезным политическим волнениям. Положение особенно обострилось в 1819 году, когда солдаты разогнали митинг протеста на Сент-Питерз-Филдс, под Манчестером, в результате чего одиннадцать человек погибли и сотни получили увечья. «Бойня Питерлоо» — издевательский намек на британский триумф при Ватерлоо — была воспринята английскими радикалами как призыв к революции. Это настроение уловил Перси Биши Шелли в своем стихотворении «Англия в 1819 году», одном из лучших образцов протестной поэзии:
Безумный, дряхлый и слепой король,
С ним рядом — подхалимы-болтуны,
Играющие царедворцев роль, —
Бездарных предков жалкие сыны,
Честь нашу пожирающая моль,
Пиявки, кровь сосущие страны;
Несчастный голодающий народ,
Перед бесстыдной властью павший ниц;
Солдаты, превращенные в убийц
Свободы, в мародерствующий сброд;
Ничтожный, гнусно блеющий Сенат,
Религия, чей идеал — Пилат…
Гроба, гроба… Ужель из них взлетит
Звезда победоносная — в зенит?[26]
«Ничтожный, гнусно блеющий» парламент в стихотворении Шелли, он предстает как главный политический повод для недовольства того времени. Несмотря на все изменения в демографии, избирательная система Британии практически не изменилась со времен революции 1688 года. В начале 1830-х годов из более чем шестнадцати миллионов человек, живших в Англии, право голоса имели лишь пятьсот тысяч мужчин. Хуже того, многие депутаты от округов на самом деле не представляли население, поскольку там процветала коррупция и избирателей либо подкупали, либо запугивали местные воротилы. Даже после того, как Билль о реформе 1832 года позволил исправить совсем уж вопиющие нарушения, расширение избирательного права оставалось одним из главных пунктов политики викторианской эпохи.
Таким образом, политические и социальные проблемы, отношение
