Как уже упоминалось, трудно представить проведение подобных полевых исследований в Германии: некоторые нормативные акты запрещают такую деятельность. Например, законы о захоронении в федеральных землях предписывают так называемое обязательное погребение, поэтому каждый труп должен быть захоронен.

Теперь можно приводить аргументы и настаивать, что останки тел также могут быть захоронены согласно соответствующим исследовательским проектам. Но существуют и другие постановления, которые защищают грунтовые воды и почву и, следовательно, запрещают подобные действия. Закон о защите от инфекций и различные природоохранные акты также создают большие препятствия. Мне нравится представлять, как потенциальные спонсоры с криками разбегутся, когда узнают, что им придется вкладывать деньги в трупы – иного эффекта от рекламы не стоит ожидать. И, в конце концов, никто не желает нести ответственность, если что-то случится. Хищные птицы или вороны могут растащить части тел, или же на огороженную территорию могут проникнуть дикие животные.

Из-за всех этих трудностей мы предпочитаем использовать подопытных животных. Однако первой тушей для моей магистерской диссертации был кабан, ставший жертвой дорожно-транспортного происшествия. Ответственный егерь предусмотрительно извлек органы. После этого кабан, к сожалению, сгодился только для моего опыта, когда я сравнивал его с домашней свиньей.

Недалеко от места, где лежало животное, находился муравейник рыжих лесных муравьев (Formica rufa). Эти насекомые, как правило, получают питание от колоний тли в кронах деревьев и иногда употребляют богатую белками пищу животного происхождения. В первый год до начала моего исследования высота муравейника была примерно по колено. В конце года, через пять месяцев, от кабана ничего не осталось, а куча заметно выросла: муравьи открыли новый источник пищи в виде личинок мух.

Также в эксперименте с кабаном себя хорошо зарекомендовали ловушки: личинки насекомых бегают или ползают по широкому краю, затем падают в емкость, наполненную насыщенной бензойной кислотой, погибают и в то же время консервируются.

Емкости заменяют через равные промежутки времени и оценивают их содержимое. Когда личинки мух активно перемещались, емкости, как правило, были полны до краев.

Следует уточнить, что эти ловушки занимают лишь 5 % от всей имеющейся площади и 95 % личинок спокойно покидают разлагающуюся свинью. Тогда становится очевидно, насколько огромное количество живых организмов вовлечено в процесс: ведь иногда за один день в моих ловушках оказывалось по несколько тысяч личинок мух, не считая жуков-мертвоедов и многих других особей, случайно попадавших в западню. Обычно это мелкие муравьи, пауки и крошечные цикады, которые и так постоянно находятся поблизости.

Когда контрольное испытание с кабаном завершилось, я принялся искать неповрежденную тушу домашней свиньи для основного опыта. Найти ее оказалось не так-то просто, потому что я не хотел, чтобы животное убивали специально ради экспериментов. Но знакомый фермер сказал мне, что при откорме у этих животных часто случаются сердечные приступы. Итак, в одно прекрасное утро я обменял свинью, которая умерла ночью в помещении для откорма, на ящик пива и повез ее через всю Саксонию в машине, которая оказалась слишком тесной для этого. Можно себе представить, насколько неприятным был запах, сохранявшийся в автомобиле в течение еще нескольких недель.

Поскольку исследование требовалось проводить в тот же период времени, что и опыт с кабаном, мертвую свинью пришлось хранить в морозильной камере в течение месяца. Ну, хотя бы она весила чуть более 60 килограммов и поэтому превосходно подходила в качестве заменителя человеческого тела.

Чтобы исключить проблемы с другими животными, такими как кабаны и лисы, я поместил свинью в огражденный заказник и соорудил над ней клетку из проволочной сетки, чтобы не пускать птиц. В остальном непосредственное окружение соответствовало неоднократно описанному классическому лугу, вокруг которого рос старый еловый лес.

Спустя всего несколько минут после того, как я положил еще замороженную тушу в клетку и установил на земле ловушки, вокруг уже летали первые мухи. Однако холод, исходивший от свиньи, пока держал их на расстоянии.

Через два дня вся туша была захвачена мухами: голова и задний проход были заселены личинками, и повсюду сидели самки, откладывающие яйца. Осы кружились вокруг мертвого тела.

Я заметил, что живот уже начал раздуваться, сетка вен, потемневшая от кишечных бактерий, проступила на животе. Микробам потребовалось два дня, чтобы распространиться из кишечника в бывшие кровеносные пути, теперь это стало ясно по рисунку.

Через неделю после выкладывания туши я побаивался приближаться к экспериментальной установке, потому что свинья раздулась от газов, словно воздушный шар. От напряжения ноги выпрямились и торчали, а личинки мух уже давно достигли третьей стадии развития. Большой взрыв я переждал на безопасном расстоянии.

К тому времени, когда настал черед следующего сбора образцов, миновала еще одна неделя, и тело было уже неузнаваемо. Свинья обмякла и осела, словно старый ковер. Жуки ползали по высыхающей коже. Кости черепа постепенно становились все более различимыми, потому что мышечная ткань головы уже была съедена личинками насекомых. Фаза активного разложения шла полным ходом.

В этот период тысячи личинок мух попались во время миграции в стоявшие на земле ловушки. Тогда состав насекомых сильно изменился впервые с начала разложения.

Неделю спустя сильные ливни затопили тушу и поверхность, на которой она лежала. Ткани, ранее высушенные солнцем, из-за влажности приобрели мягкое, кашеобразное и очень вязкое состояние. Кости по большей части были обнажены. Тогда как в предыдущие недели гниение без доступа воздуха и разложение при контакте с ним протекали одновременно, теперь происходило только последнее, что очень удачно подходило для пожирания личинками Necrodes littoralis, трупоеда черного. Похоже, в этом заключались главные достоинства кашеобразного состояния туши. Благодаря крепкому телу, напоминающему строением тело мокрицы, жуки идеально приспособлены к подобным условиям. Личинки мух погибают от чрезмерного количества жидкости, потому что липкое вещество закрывает их дыхательные отверстия.

Следующая неделя снова была очень теплой и сухой, и туша опять изменила форму. Если после сильного дождя она была скорее желтоватого цвета, то теперь превратилась в темную твердую массу, испещренную ходами, выеденными насекомыми. Личинки трупоеда давно разбежались, а многие более мелкие червячки были едва различимы на поверхности и в самой массе. Кости позвоночника и грудная клетка побелели на солнце, и посреди зеленого луга теперь лежало нечто, напоминающее остов корабля, налетевшего на риф.

Впоследствии эта картина больше не менялась. Деятельность насекомых переместилась ниже видимой поверхности. Уже на восьмой неделе эксперимента сквозь останки туши начали пробиваться зеленые ростки. Четыре недели спустя она окончательно и бесповоротно заросла травой.