Задумываюсь лишь на секунду.

Астрология — моё старое хобби, поэтому пока мы говорим об этом чувствую себя поувереннее.

— Тебе надо заземлиться, Вэл. Больше общаться с природой, не знаю. Ходить босиком по траве, разговаривать с березами, — рассуждаю.

Гостиничный номер заполняет мужской хохот. Я же растерянно за ним наблюдаю. Что смешного?..

— Прости. А ничего, что я всю жизнь бегал по полю, Ив? — спрашивает он отсмеявшись. — Этого ещё недостаточно?

— Блин, — усмехаюсь. И правда. — Значит, попробуй сделать это без футбола…, — выкручиваюсь.

— Ну-ну, — он иронично почесывает бровь. — Насмешила, астролог.

Перехожу во вторую вкладку натальной карты Кострова и закусываю губу. Это ужасно, но мы с ним абсолютно несовместимые люди. Примерно, как носорог и… штопор.

Пытаясь скрыть разочарование, делаю ещё один глоток шампанского.

— У тебя Венера в Близнецах, — подозрительно на него поглядываю, — и Раху в пятом Доме, — добиваю сама себя контрольным выстрелом.

Всё понимаю, но такое вообще вижу впервые!

— Что бы это ни значило — всё неправда, Ив, — смеется Вэл обворожительно. — Наглые, ужасные наговоры. Я — хороший…

Не могу сдержать унылой улыбки. Мои плечи накрывает холодом и разочарованием.

— Это говорит о том, что отношения в твоей жизни чаще лёгкие, без обязательств. Ты ужасно влюбчивый, — хрипло выговариваю. — А ещё это всё… объясняет твоё отношение к финансам. Энергия денег часто связана с сексуальной энергией.

— Бред, — морщится Вэл. — Хватит, Ива.

Действительно.

Мотаю головой и ставлю блокировку экрана. Настроение падает высокоскоростной кометой, и я задумчиво пялюсь прямо перед собой…

Глава 11. "Планетами не вышел"

— Я так понимаю, ужин окончен? — спокойно спрашивает Вэл, забирая телефон со стола.

Становится вдруг чужим и серьезным.

Моё лицо вспыхивает. Миллион сомнений и комплексов выбираются наружу.

— Не знаю, — честно отвечаю, опуская взгляд. — Я не знаю. Прости, пожалуйста.

Вэл тяжело вздыхает. Рассматривает меня внимательно, будто под микроскопом. Жар проходится по губам, шее, линии груди и тонкой полоске кожи между топом и штанами.

Вся легкость между нами неожиданно испаряется. Сейчас я как никогда чувствую нашу «разность». Возможно, я все испортила. А вдруг… мне надо было увидеть положение его планет, чтобы предположить, что вот это всё… гостиница, малознакомая девушка и дюжин устриц — для Кострова всего лишь ритуал, который он соблюдает каждую грёбаную пятницу?.. Вдруг?

Вэл потирает ладонью затылок и произносит:

— Очень странно, что в твоей… нательной, или как там её, карте нет главного.

— Чего?

— Я всю свою жизнь борюсь с тем, что люди вокруг якобы всё про меня знают, — горько усмехается. Он поднимается и отходит к окну.

Поднимаю взгляд, чтобы проследить за ним, и уставляюсь в широкую спину. Его плечи напряжены, ноги широко расставлены.

Притворившись мертвой, слушаю.

— В детстве мне говорили, что мои ноги не созданы для футбола. Отсутствие нормального питания, нехватка витаминов. Как итог слишком слабые кости… Хотя, может, здесь они и правы с учетом последних обследований, — Вэл оборачивается всего на секунду, что посмотреть на меня.

Моё сердце замирает, потому что в его взгляде больше нет ни намека на заинтересованность.

Тело бьет мелкая дрожь. Такая, когда, не подумав, совершаешь какой-то поступок, и что-то хрупкое ломается в секунду.

Я все испортила…

— Потом тренеры здесь… — Вэл кивает в окно, за которым горит огнями сонный город. — Все в голос утверждали, что играю я совсем неплохо, но отсюда вряд ли когда-нибудь вырвусь.

Пальцами сжимаю салфетку и вспоминаю наше детство. Так, действительно говорили все кому не лень, а Вэл тренировался несмотря ни на что. Упорство — это то, что сразу выгодно отличало его от остальных мальчиков в секции по футболу.

И сейчас отличает. Одно только то, как он добился нашего свидания. Напором и мужской харизмой.

— Отец до самой смерти так считал, — добавляет Костров.

— Он был не прав, — пожимаю плечами и снова сталкиваюсь с отстраненным взглядом.

— Я знаю, Ива.

Равнодушие в его глазах ранит. За два дня Вэл настолько приучил меня к обожанию, что сейчас я как слепой котенок ищу свет.

— Когда переехал в Москву, начались новые басни о том, что без протекции не попасть в основной командный состав. Потом… когда всё-таки попал благодаря успешной игре, что в сборную России мне путь заказан.

— Ты со всем справился, Вэл, — решаю его поддержать.

Потому что это справедливо.

Он сделал себя сам.

Пока кто-то жалуется на судьбу, упорный человек идет только вперед. Думаю, это основной маркер успеха.

Гораздо больший, чем банальная удача. Чтобы чего-то достичь, надо конкретно пахать. Поверьте, только кажется, что к кому-то фортуна повернулась сама по себе. Скорее всего, этот человек от многого отказался.

Вэл, например, не видел последние годы жизни мамы. Рос в интернате. Тренировался и трудился…

— Я не хотела тебя обидеть, — выталкиваю изнутри.

— Ты меня не обидела, Ива, — холодно произносит.

— Обидела, — качаю головой. — Я так чувствую.

— Нет, — он проходит к кровати, на которой лепестки роз сейчас смотрятся совершенно нелепо.

Натягивает обратно толстовку и берет часы с тумбочки. Возвращает их на запястье.

Я стараюсь удержать слезы. Они совсем близко, свербят в переносице и ждут своего выхода.

— Меня невозможно обидеть или задеть недоверием, потому что я к нему привык, Ива, — усмехается он. — Просто как пример. Не хочу жаловаться.

— Нет, что ты? — нахмуриваюсь. — Я не считаю, что ты жалуешься, Вэл. Продолжай, пожалуйста.

— В последний раз, девушка, с которой мы встречались три года…

Округляю глаза, понимая, что ревность больно бьёт в солнечное сплетение. Пытаюсь держать лицо.

— Три? — переспрашиваю хрипло.

— Да. Она достаточно известна, поэтому приходилось оберегать от прессы наши отношения. И свадьба была закрытой. Только несколько близких друзей. В общем-то, перед церемонией мы и расстались. А за два дня до этого врачи озвучили свой финальный вердикт о моей профнепригодности.

— Это и послужило причиной?

— Думаю, да, — легко пожимает он плечами.

— Боже, мне очень жаль, Вэл.

— Всё нормально.

Мотаю головой.

Нет.

Это ненормально.

— Поэтому даже хорошо, что ты сейчас всё озвучила, — он будто бы облегченно вздыхает и ударяет по карманам на бедрах, будто что-то ищет. — Дала мне понять, что эти чертовы планеты для тебя важны, а я, — горько усмехается, — «планетами не вышел». Но, ты все равно при встрече, пожалуйста, пошли на хуй всех астрологов мира от меня. Окей?

Напряженно киваю.

— Я зол сейчас, — сообщает он, сжимая найденную электронную сигарету. — Выйду покурить. Прости. Как соберешься, вернемся к Соболевым.

Провожаю высветленный затылок, пока он не скрывается за балконной дверью, и перевожу взгляд на заставленный блюдами стол.

Креветки из «Цезаря» смотрят на