– Сказал, что с удовольствием бы поухаживал за тобой. Так что я назначила ему свидание в пятницу у себя в кабинете. Типа обсудить перспективы совместной работы. А заодно проведать больного, которого он чуть не угробил. Короче, подъезжай часикам к пяти.

– Ты прямо настоящая сваха…

Сроки, определенные редактором для разработки синопсиса, подходили к концу, а Люба все не могла придумать ничего толкового. Концепция была ей ясна давно, от идеи приключений Золушки в нашем непростом мире она отказываться не собиралась, но никак не приходил в голову тот «изюм», что сделал бы ее сценарий по-настоящему захватывающим. Особенно трудно давался мужской персонаж. О быте олигархов Люба знала только понаслышке, но предполагала, что у несчастных толстосумов при их размеренной защищенной жизни остается не так много возможностей проявить себя во всем блеске.

Она позвонила Зое посоветоваться, но та лишь цинично рассмеялась:

– В каком же мире мы живем, если баба не только не может получить нормального мужика, но даже вообразить его себе не в состоянии! – и повесила трубку.

Наверное, поняла Люба, торопилась на операцию. «В каком мире, в каком мире!» – раздраженно подумала она. А потом сообразила, что мало знает об этом мире. У нее такая работа, что месяцами можно не выходить из дома и понятия не иметь, что происходит вокруг. Сколько она уже живет в своей вымышленной, фантастической вселенной, где обитают сказочные существа, лишь отдаленно похожие на людей? Может быть, ей нужно ходить на работу, например, преподавать литературу и русский язык в школе? Она станет ближе к жизни. Но времени для сценариев будет меньше, и она существенно потеряет в деньгах.

«Нужно изучать жизнь!» – под этим лозунгом Люба собралась и поехала к Зое на работу. Она повезла ей фаршированные перцы и пирог с капустой, якобы подбодрить подругу во время напряженного трудового дня. В последнюю минуту на скорую руку приготовила еще и ореховое печенье – дел на полчаса, зато очень вкусно и хранится долго.

В кабинете Зои не оказалось, зато на ее кожаном коротком диванчике лежал, высоко задрав ноги на спинку, худощавый мужчина средних лет. Увидев, как Люба робко просовывает голову в приоткрытую дверь, он поспешно вскочил.

– Добрый день. – Люба узнала профессора Колдунова, с которым уже несколько раз виделась. – А Зоя Ивановна скоро будет?

– Не могу знать! Да вы не стойте в дверях, располагайтесь. Она у начмеда. Кофе хотите?

– Нет нет, спасибо. А вы дежурите сегодня?

– Упаси, Господи! Я с суток. Зато я теперь точно знаю, что Бог есть! – неожиданно закончил Колдунов.

– ?!

– Вчера вечером принял дежурство такой уставший, что «мяу» не мог сказать. Днем две резекции желудка, одни «штаны»… аорто-бедренное шунтирование то есть, – поправился он, заметив Любин недоуменный взгляд. – Многовато даже для такого закаленного парня, как я. И терапевт со мной, три инфаркта приняла. Сидим, глаза в пучок, и тут она говорит: «Господи, если ты есть, пожалуйста, сделай так, чтобы сегодня ночью нас не дергали. Умоляю тебя, Господи!» И представляете, до утра ни одного больного! Я спал как ангел, утром сестры еле на отчет меня добудились. Так что Бог есть, можете больше в этом не сомневаться.

Разговаривая, Ян Александрович заварил кофе, отчего по кабинету разлился упоительный аромат.

– Вот, извольте, – он протянул Любе изящную чашку. – Я так запросто хозяйничаю в кабинете Зои Ивановны, потому что мы с ней старые друзья. Она не обидится.

Люба выглянула в длинный коридор. Зои на горизонте не было.

– Скажите, а эта операция, она у вас скоро?

– Не знаю. Стою в третью очередь, стало быть, пойду, когда закончатся первые две. Может быть, сестры еще чаю попить захотят, не знаю. Мне позвонят. А почему вы спрашиваете?

– Думаю, не покормить ли вас? У меня кое-что из дома захвачено.

– Покормить, ясное дело, тут и думать нечего! – оживился Колдунов. – Нас, конечно, кормят с больничной кухни, но после здешнего супа ощущения, будто бетону напился. И называется это щадящей диетой.

Люба достала перцы и разогрела в микроволновке. На подоконнике стояла старенькая печка, которую Люба узнала – именно она отдала эту печку подруге, когда купила себе новую. Пока контейнер со страшным шумом крутился, подогреваясь, она выложила на низкий журнальный столик пирог и печенье.

Колдунов внимательно наблюдал за ее действиями.

– Вы настоящая фея, Люба! Именно фаршированных перцев и пирога мне не хватало для того, чтобы ощутить себя совершенно счастливым! – Профессор заработал вилкой. – А что вас привело на нашу фабрику здоровья?

Люба смутилась. Ей неловко было признаваться, что она собирает материал для нового сценария.

– Ничего особенного. Просто нужно было в центр по делам, и я подумала, что Зое не помешало бы подкрепиться. – Она небрежным жестом обвела накрытый стол.

– То есть вы сами здоровы? – строго спросил Ян Александрович. – И у вас нет проблемы, которую я мог бы помочь решить?

– Спасибо за заботу, но нет.

Доев, Колдунов молниеносно вымыл тарелку, Люба не успела его остановить. Потом открыл контейнер и полюбовался содержимым.

– Восхитительные перцы! Я бы с удовольствием съел еще порцию, но нельзя быть эгоистом. Так… Это Зое, а это Стасику. Только-только хватит. Он, бедняга, когда выползет из операционной, буфет уже закроется, а с тормозком я ни разу его не видел.

– С каким тормозком? – удивилась Люба.

– Это у шахтеров так еда из дома называется – тормозок. Стасику что-то его девушка никогда с собой не дает. Странно вообще-то. Мне вот жена сколько лет живем, столько и сует ссобойку, хоть я каждый раз отказываюсь.

– Почему отказываетесь?

– Честно говоря, из экономии. У меня минимум двенадцать дежурств в месяц, когда я дома не ем, то на больничной кухне сижу. Даже если считать по сто рублей, тысяча двести – прибавка в семейный бюджет. А жене говорю, что меня бесит просто с контейнерами возиться.

– Интересное слово – «тормозок», – деликатно перевела Люба разговор с темы вечного безденежья многодетного профессора.

– Знаете, есть очень много разных забавных слов. Когда я гостил в деревне у Яши Розенберга… Да вы же его знаете, это Зоин однокурсник, известный пластический хирург. Он, кстати, в своем доме прием в честь Зоиного дня рождения устраивал. Вы там были?

Люба кивнула, с грустью и восторгом вспомнив свои приключения в беседке.

– Мы с Катей тоже собирались, – продолжал Колдунов, – но дорогая теща в последний момент отказалась с детьми сидеть. Так вот о диалектах: мы с ним в деревне баню натопили, собираемся париться, и вдруг он мне говорит: давай блюдо! Я ему: на что тебе в бане блюдо? А он: ищи блюдо, и все! Я говорю: слушай, Розенберг, ты еще в бане не был, а уже угорел. Нет, говорит, это я не понимаю, как ты без блюда мыться будешь. Ладно, думаю, спорить бесполезно, полез в буфет, нашел там фарфоровое блюдо с розочками и ему несу. Он увидел меня да как заржет! Оказывается, блюдо у них – это таз по нашему. Который не шайка, а, наоборот, без ручек, с плавными контурами.