class="p1">— Не слушайте этого несчастного, им овладел дух помешательства Журжан-тэг, — крикнул своим воинам вождь и призывно махнул рукой, — вперед!

Больше он ничего не успел сделать. Эйнар вытянул в его сторону руку, с ладони сорвалась ветвистая молния. Вождь Аршан-эгг вспыхнул, как бенгальский огонь на новогодней елке и за секунды превратился в кучку золы. Воины противника в ужасе закричали и бросились к плотам. Соплеменники Эйнара разразились ликующими криками.

«Эйно, Эйно!» — восторженно кричали они. Спустя несколько минут берег очистился от неприятеля, плоты направились вниз по течению Такуны. На последнем плоту Эйнар увидел шамана, тот неотрывно смотрел на него, лицо перекошено от злости, шаман говорил какие-то слова, но что именно, на расстоянии не разобрать. Вскоре плоты исчезли за поворотом.

Глава десятая

Племя Мамонта

Племя было небольшим, около полусотни человек. Из них три наездника, которых несколько лет обучали старики. Кочевое племя следовало за стадом мамонтов, строя временные шалаши и охотясь на мелочь, которая попадалась в степях, а также на обитателей лесных массивов. Столь небольшое человеческое сообщество без притока свежей крови неизбежно должно было деградировать и вымереть. Этот приток молодые мужчины раз в несколько лет организовывали, забирая невест из сопредельных племен. Однако никогда численность поклонников мамонта не превышала сотни человек, и случилось это два или три раза за их долгую историю. Так и сейчас, пятьдесят восемь членов племени обосновались на краю большого леса возле реки, поставили шалаши и готовили на костре пищу.

Наездники никогда не оставляли надолго своих подопечных, с которыми занимались едва ли не с первого дня их рождения. Три наездника, три уже вполне взрослых мамонта. С племенем Муа (Мамонта) не раз пытались разобраться соседи, желая, прежде всего, отобрать женщин, которые славились своей необычной красотой. Больше забирать было нечего, у них не было ни больших запасов пищи, ни каких-то ценных вещей, например, удобного и прочного оружия. Имелись обычные копья без каменных наконечников, представлявших собой заостренные палки, с обожженными на огне концами. Одевались члены племени без особых изысков в простые шкуры. Обувь также была сшита из кусков шкур и подвязывалась кожаными ремешками к ногам. Соседи, позарившиеся на женщин племени Мамонта, каждый раз бывали жестоко биты, после набега мало кто оставался в живых. Последнее время началось переселение племен с севера. Ледники наступали, холодное море замерзало, покрываясь льдом. Мужчинам племени Мамонта приходилось держать ухо востро. Переселенцев стало слишком много, большинство из них зарилось на чужое добро.

Урташ был один из трех наездников. В обучении у него состояли пятеро юношей. Девушек этому небезопасному искусству не обучали. Хотя при всем при этом вождем племени, за рассудительность и нежелание впустую проливать кровь, всегда избиралась женщина. Сегодня это была воительница Игана. Нового вождя выбирал Угида, шаман, которого называли «слышащим духов». Шаман никогда не ошибался, так и в это раз, когда год назад умерла прежняя вождь, он выбрал Игану. Девушка не по годам мудрая и решительная, она уже руководила наездниками во время боя с вражьим племенем Шакала.

Наездник Урташ всем сердцем любил своего подопечного мамонта, дав ему имя Занзун, что значило «Неустрашимый». Он до сих пор помнил свое первое знакомство с маленьким мамонтом. Мужчина угощал малыша (размером больше любой из хижин) вкусными листьями шанги (дерево марула) и корой булба (баобаб). Не сразу маленький мамонт привык к человеку. Да и его огромная мамаша долго недоверчиво косилась на Урташа. Но когда он и ей принес коры, мамонтиха мгновенно подобрела.

Игана помнила, как на них напало племя Хорен, степных Шакалов. Две сотни мужиков высочили из леса, с воплями и криками «Хар, хар!». Тогда вождь подняла рог, и над полем разнесся протяжный гул. Звуки рога услышали наездники, два из которых в это время находились возле стада. Игана с удовлетворением наблюдала, как при виде огромных животных в ужасе побежали Шакалы, однако мало кто из них успел добраться до леса.

— Глупцы! — сказала она, глядя на раздавленные тела чужаков. — Разве можно бездумно нападать на такого врага?

После каждой победы шаман устраивал полуночное камлание, где благодарил духов за поддержку. Племя часто меняло место обитания, везде, где они останавливались, мамонты объедали все деревья, не только листву, но и кору. Игане нравилась кочевая жизнь, порой ей казалось, что среди ее далеких предков были цыгане.

Свое второе имя Талия Ласка получила после того, как с хроноскафом, которому она столь беспечно доверилась, произошла странная и непредвиденная неприятность. Возможно, причиной аварии послужила неисправность аккумулятора. Партия бракованных аккумуляторов подвела многих пользователей аппаратов перемещения во времени. В далеком прошлом исчез ее любимый жених Эйнар Неуловимый, следом за ним сгинул бесследно его ближайший друг Гуга, оседлав экспериментальный аппарат для исследований не только временных пластов, но и подводных глубин. Однако самое необычное происшествие случилось именно с ней, Талией. Когда при внедрении в одну из параллельных мировых ветвей времени, аппарат нарвался на мощную вихревую воронку. Мало того, что ее выбросило из хроноскафа, так еще и возраст сократился. Зрелая женщина, невеста, за какую-то пару часов стала маленькой девочкой, лет пяти-шести. Она бы так и погибла в глубокой древности, либо дикие звери сожрали, либо от голода и холода, но повезло. Ее подобрало племя Мамонта. Угида, шаман, вслушиваясь в голоса духов, долго читал над ней заклинания и бил в бубен. Закончив камлать, пристально посмотрел в глаза и сказал: «Теперь имя тебе Игана, когда минует пятнадцать зим, станешь вождем». В тот год вождем племени была Туана, женщина жестокая и упрямая. Услышав пророчество, презрительно усмехнулась. Чего только не делала женщина-вождь, чтобы сжить возможную конкурентку со света, ядом травила, в хижину змей подбрасывала, к мамонту с собой брала, где тот ее чуть не затоптал. Но высшие силы хранили Игану. Когда прошло пятнадцать зим, Туана вечером легла спать и больше не проснулась. Никто не знает, отчего она умерла, а шаман на недоуменные вопросы соплеменников только ухмылялся, Угида наверняка знал, в чем дело, но молчал, говорить об этом и злить духов он не собирался. С тех пор Игана стала вождем, мужчины племени уважали ее за гибкий ум, а также жесткий и решительный характер. Она сумела наладить отношения с соседними племенами, племенем Моржа и какого-то морского зверя, которого называли «Пустан». Что это за зверь, она так и не поняла, хотя глядя на его деревянный тотем, полагала, что это был осьминог. Последнее время к ней несколько раз подкатывался шаман с намеками, что женщине-вождю необходим помощник