Прикрываясь частым и манипулятивным использованием в качестве номинальных лидеров «прирученных» цветных представителей, пацифисты следуют тактическим и идеологическим стандартам, сформулированным почти исключительно белыми теоретиками. Хотя революционному активисту не так-то просто найти у белых теоретиков что-нибудь о методах насильственной борьбы, учителя пацифизма, наоборот, по преимуществу белые (например, Дэвид Деллинджер, братья Берриганы, Джордж Лэйки, Джин Шарп, Дороти Дэй и А. Дж. Маст). Статья в поддержку пацифизма, опубликованная в подходящем для этого месте, журнале «The Nation», размахивает именем Ганди как флагом, но для обозначения чёткой стратегии цитируются в первую очередь белые учёные и активисты.66 Другая статья по ненасилию, рекомендованная пацифистским борцом против Школы Америк всем непацифистским активистам, сомневающимся в стратегической глубине пацифизма, опирается исключительно на белые источники.67 Книга, популярная среди пацифистов США, заявляет, что «Америка чаще выступала в роли учителя, чем в роли ученика ненасильственного идеала».68

Пацифистам неплохо было бы присмотреться к цвету насилия. Когда мы говорим о беспорядках, кого мы себе представляем? Белые активисты, уничтожающие собственность в рамках гражданского неповиновения, ещё могут втиснуться в этот образ, обычно не теряя при этом защитного покрова «ненасилия». Напротив, цветные, вовлечённые в политически мотивированное уничтожение собственности, если не удерживаются в строгих рамках протеста, организованного белыми активистами, то изгоняются в мир слепого насилия — их отказываются рассматривать как активистов и признавать их сознательность.

Расизм судебной системы, важного насильственного компонента нашего общества, который, однако, пацифисты редко избирают целью своих протестов, оказал глубочайшее влияние на психику американцев. Насилие и преступление являются почти взаимозаменяемыми понятиями (представьте, насколько пацифистам комфортно использовать терминологию статической морали — например, «правосудие» — как свою собственную), и основной целью обеих концепций является возложение вины. Как преступники заслуживают подавления и наказания, так и люди, использующие насилие, заслуживают неизбежных кармических последствий — это основа позиции пацифистов. Они могут отрицать свою веру в то, что каждый заслуживает быть объектом насилия, но неизменным аргументом, обычным для пацифистов, является тот, что революционеры не должны использовать насилие, поскольку тогда у государства появится возможность «легитимизировать» насильственные репрессии. Хорошо, а против кого легитимизируются эти насильственные репрессии, и почему те, кто заявляет, что они против насилия, не пытаются их делегитимизировать? Почему ненасильственные активисты пытаются изменить общественную мораль и её взгляд на военное угнетение, но принимают мораль репрессий как естественную и неприкосновенную?

Эта идея неизбежных репрессивных последствий воинственного подхода переходит от лицемерия к прямому обвинению жертв и одобрению репрессивного насилия. Цветным, ежедневно угнетаемым полицией и системным насилием, советуют не отвечать тем же, поскольку это оправдает насилие государства, и так уже направленное против них. Обвинение жертвы было ключевой частью пацифистского дискурса и даже стратегии в 1960-х и 70-х гг., когда многие белые активисты помогали оправдать действия государства и нейтрализовать то, что могло стать антиправительственным взрывом в ответ на жестокое подавление государством чёрного и других освободительных движений — например, убийство полицией организаторов «Пантер», Фреда Хэмптона и Марка Кларка. Вместо поддержки и помощи «Пантерам» среди белых пацифистов было модно заявление о том, что погибшие сами «спровоцировали насилие» и «сами это заслужили».69

Через десятилетия, на вышеупомянутом Съезде анархистов, я заявил, что антивоенное движение США из-за своего приспособленчества к государственной власти должно разделить ответственность за смерть трёх миллионов вьетнамцев. Пацифист, анархист и христианский миротворец ответил на моё обвинение, заявив, что вина также лежит на (я ожидал, что он скажет просто «армии США», но нет!) Хо Ши Мине и вьетнамских лидерах из-за осуществления ими вооружённой борьбы.70 (Или этот пацифист считает, что вьетнамский народ не мог сам сделать весьма популярный шаг к вооружённому сопротивлению, или же он обвиняет и народ наравне с лидерами.) Создаётся впечатление, что если бы большее количество цыган, евреев, геев и др. насильственно сопротивлялись бы Холокосту, то пацифисты сочли бы удобным возложить вину за всю катастрофу на недостаточно мирный характер сопротивления.

Проповедуя ненасилие и отдавая на расправу государству тех, кто их не слушается, белые активисты, считающие себя обеспокоенными проблемой расизма, на самом деле устанавливают патерналистические отношения и выполняют «полезную» роль успокоителей угнетённых. Желание умиротворить цветных через ненасилие сочетается со стремлением к тому, чтобы власть, основанная на господстве белых, разоружила угнетённых. Хвалёные лидеры движения за гражданские права, включая Кинга, были орудием стратегии «выстрелов и выборов», проводимой государством для изоляции и уничтожения воинственных чёрных активистов и манипулирования оставшимися, чтобы поддержать ослабленную проправительственную повестку дня, сосредоточенную вокруг регистрации избирателей. Действительно, услуги Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения и Конференции южного христианского руководства были оплачены правительством.71 А «Студенческий координационный комитет ненасильственных действий» сильно зависел от взносов богатых либеральных спонсоров, прекратившихся, когда он занял более воинственную позицию, что способствовало его падению.72

Веком ранее одним из основных видов деятельности Ку-Клукс-Клана в годы после Гражданской войны было разоружение всего чёрного населения Юга: отбиралось любое оружие, которое можно было найти у недавно «освобождённых» чернокожих, часто это делалось при содействии полиции. Фактически, для государства Клан во многом был вспомогательной военизированной силой в беспокойные годы; Клан, как и современная полиция США, восходит своими корнями к рабовладельческим патрулям, распространённым до гражданской войны. Организация регулярно терроризировала чёрное население, всячески контролируя его, то есть осуществляла классическую политику расовой дискриминации.73 Сегодня, когда расовая иерархия вне опасности, Клан ушёл в подполье, полиция сохраняет своё оружие, а белые пацифисты, считая себя союзниками чёрных, уговаривают их не вооружаться снова и подвергают остракизму тех, кто это делает.

Поколение спустя после того, как движение за гражданские права потерпело поражение, чёрное сопротивление породило хип-хоп, покупаемый и продаваемый основными двигателями массовой культуры, такими как звукозаписывающая индустрия, производители одежды и коммерческие СМИ (то есть предприятия, принадлежащие белым). Эти капиталистические культурные силы, защищённые разоружением чёрных и обогащённые их прогрессирующей зависимостью, записывают пацифистскую лирику и принижают значение произведений об (ответной) стрельбе в копов. Артисты хип-хопа, связанные с основными звукозаписывающими лейблами, по большому счёту отказываются от прославления антигосударственного насилия и заменяют его описанием более модного насилия над женщинами. Феномен ненасилия, притом что чернокожие не вооружаются и не отстаивают борьбу с полицией, по сути, отражает победу насилия прежней расистской эпохи.