— А почему ты велел мне бежать? — после паузы ответил я.

— Я не хотел, чтобы тебя подстрелили.

— М-м. Ну, поэтому я не убежал. Я не хотел, чтобы тебя подстрелили.

— Но ты же стоял на пути?..

— Это интереснее, чем гладить малышей.

— Бен!

— Я бы сказал, что это винтовка 22-го калибра, — немного спустя начал я. — Я бы сказал, что это специальная пуля. Я хорошо знаю ее звук. Если пуля «22» ударит в тело, то очень похоже, что она не убьет жертву. Если она попадет в голову или в шею; то исход, вероятно, будет летальный. А я всего лишь прикрывал твою голову. На второй кровати долго молчали.

— Я забыл, что ты умеешь стрелять, — наконец проговорил отец.

— Я был в школьной команде. Нас учил один из лучших в стране стрелков. — Я улыбнулся в темноте. — Знаешь, ты платил за это.

На следующее утро еще не было девяти, когда я спустился вниз и в ответ на пронзительный звонок отодвинул засов. На пороге стоял мужчина и держал палец на кнопке. Невысокий, черноволосый, полный и мягкий, как подушка, он держал в руке связку ключей и выглядел очень раздраженным.

— Кто вы? — требовательно спросил он. — Что вы здесь делаете? И почему дверь закрыта на засов?

— Бенедикт... — начал я.

— Что?

— Джулиард.

Он с минуту смотрел на меня, потом взял щетку и недовольно принялся наводить порядок после разгрома, оставленного событиями вчерашней ночи в обоих кабинетах. И в том, что с окном в эркере, и в том, что выходил на стоянку машин.

— Полагаю, вы его сын, — проворчал он, собирая рассыпанные конверты. — Джордж потратил вчера весь день, чтобы привезти вас сюда. Ну, раз вы уже здесь, займитесь чем-нибудь полезным. — Он показал на беспорядок. Кстати, где Джордж? Радио раскалено от новостей. Что здесь вчера произошло?

— Наверху. Он растянул лодыжку. И... м-м-м... кто вы?

— Мервин Тэк, конечно. — Он нетерпеливо посмотрел на мое изумленное лицо. — Я агент. Вы ничего не знаете?

— Не много.

— Я руковожу его избирательной кампанией. Я здесь для того, чтобы втащить Джорджа в парламент. По радио сообщили, что в него кто-то стрелял.

Это правда? — Мервина Тэка это вроде бы не взволновало, он продолжал раскладывать бумаги.

— Возможно.

— Хорошо.

— М-м-м? — удивленно промычал я.

— Бесплатная известность. Мы не можем себе позволить покупать эфирное время.

— Ох.

— Это избавит нас от Титмесса и Уистла.

— А это кто? — спросил я. — Независимые кандидаты. Нам не надо беспокоиться из-за них.

— Доброе утро, Мервин. Вижу, вы уже познакомились с моим сыном, раздался голос отца, ковылявшего вниз по лестнице.

Мервин без энтузиазма стрельнул в меня взглядом.

— Повезло, что он здесь. Он будет возить меня по округе.

По дороге из Брайтона я рассказал отцу, что нанимался посыльным, чтобы заработать деньги на уроки вождения, и получил водительское удостоверение недель пять назад.

— Хорошо, — согласился Мервин.

— Но после экзаменов я не садился за руль.

— Все в свое время. — Ласковое выражение отца запрещало мне раскрывать свою неопытность. Я понял: между кандидатом и его агентом была терпимость, но не теплота.

Появилась молодая женщина, угловато-костлявая, со строго уложенными волосами, в деловом сером костюме с яркой розеткой «Джулиард», приколотой к плечу. Она представилась как Кристэл Харлей, секретарь Мервина Тэка. В течение утра я узнал, что только она и Мервин Тэк получают деньги за работу для партии на дополнительных выборах. Все остальные — активисты, выполняющие поручения на общественных началах.

Одна за другой приехали три вчерашние ведьмы-общественницы и начали утешать отца, заботливо воркуя и пичкая его бесконечным кофе. Я забыл их имена.

— Фейт, Мардж и Лаванда, — с ласковым упреком напомнила Фейт.

— Простите.

— Хороший политик запоминает имена, — строго проговорила Лаванда.

— От вас не много будет пользы отцу, если вы забываете людей, которые его окружают. — Худая леди с нежно пахнущим именем принадлежала к тем, кто не одобрял Оринду Нэгл. Лаванде трудно понравиться, подумал я.

Мервин Тэк и отец обсуждали, на каких улицах расклеивать листовки.

Кристэл Харлей вводила бесконечные детали в компьютер. Фейт, как мать семейства, ходила и вытирала пыль. Мардж включила фотокопировальную машину, издававшую тихое гудение.

Я сидел на вчерашней табуретке, просто слушал и узнавал много удивительных (для меня) фактов об избирательной кампании. И главный среди них крохотная сумма, которую разрешается потратить. Никто не мог бы купить себе место в парламенте. Каждый кандидат опирается на армию бесплатных помощников, которые ходят от двери к двери и убеждают проголосовать за него, и прибивают плакаты «Голосуйте за меня» на каждое подходящее дерево.

Все правила определены в актах парламента, решительно пояснила мне Кристэл, не отрывая пальцев от клавиатуры, а глаз от экрана. Акты строго ограничивают сумму, которую может потратить кандидат.

— В этом округе примерно семьдесят тысяч голосующих, — продолжала она. — На те деньги, что нам разрешено потратить, нельзя купить семидесяти тысяч кружек пива. Подкупить британских избирателей невозможно. Их надо только убедить. Это работа вашего отца.

— Понимаете, дорогой, нельзя накупить марок и послать всем избирателям письма. Надо сесть на велосипед и вручить письма лично, — улыбаясь, добавила Фейт.

— Вы имеете в виду, что у вас нет денег, чтобы купить марки?

— Мы отчитываемся за каждый потраченный пенс, — кивнула Кристэл. Когда выборы кончатся, мы должны по пунктам перечислить все расходы, куда ушли деньги. И можно держать пари на собственную драгоценную жизнь, что люди Пола Бетьюна будут от радости прыгать до потолка, если обнаружат, что мы превысили лимит. Точно так же, как и мы будем в лупу разглядывать его отчет, выискивая погрешность в два пенни.

— Но вчерашний обед... — начал я.

— За вчерашний обед платили люди, которые его ели. Местной ассоциации избирателей он ничего не стоил, — просветила меня Кристэл. Она с минуту помолчала, а потом продолжила мое образование. — Мервин и я работаем в местной ассоциации избирателей этой партии. Мы не от Вестминстера. Местная ассоциация оплачивает офис, и все, кто есть в ней, надеются на подарки и на добровольные пожертвования.

Кристэл с одобрением относилась к тому, как все устроено. А я только смутно удивлялся, почему в палате общин, если все так тщательно отрегулировано для безукоризненного хода выборов, так много идиотов.