Десять разных баз данных, включая реестр ДНК, реестр фотографий и отпечатков пальцев, реестр персональной идентификации и «Индицию» – реестр уголовной разведки, где у полиции был широкий доступ не только к информации о людях, совершивших что-то криминальное, но и о тех, кого только подозревали в этом, включая всех членов семьи, круг общения и коллег.

Big data.

Big Brother is watching.[4]

Его бывшие сетевые коллеги-анархисты разбили бы свои микрочипы, узнай они, чем он занимается, но, честно говоря, его это уже особо не волновало. Вначале – да, в некоторых из чатов IRC, где он сидел, ему приходили саркастические сообщения.

«Changed sides, have we?»[5]

Это все еще болезненный укол?

Нет, к черту это.

Шестилетние девочки, повешенные на деревьях с табличкой на шее. Десятилетняя девочка на ложе из перьев в кругу свечей. Вивиан Берг, двадцати двух лет, найденная в горном озере, убитая уколом антифриза прямо в сердце.

Пусть они думают, что хотят.

Теперь он полицейский.

Габриэль почувствовал некоторую гордость, сделал глоток колы и вошел в первую базу данных.

Кристиане Спидсё оказалась грациозной темноволосой женщиной лет тридцати пяти, и сомнений в том, что она в свое время была танцовщицей, не оставалось. Она двигалась по своему кабинету, как балерина, наливая кофе в чашки, словно это часть представления, с улыбкой на губах и гордо поднятой вверх головой. Но, сколько бы эта красивая женщина ни пыталась вести себя так, словно это совершенно обычная встреча, Миа ясно видела, как сильно ударило по ней убийство Вивиан.

– Директор балета, – сказала Спидсё и села в кресло напротив.

– Извините, – сказал Мунк. – Я в этом особо не разбираюсь.

– Все в порядке, – улыбнулась Спидсё. – У нас есть генеральный директор, директор оперы, технический директор, финансовый директор, нелегко во всем этом не запутаться. Вам с молоком или с сахаром?

Грациозная дама отклонилась назад и показала на серебряный поднос.

– Мне ничего, спасибо, – ответил Мунк.

– Какая трагедия, – произнесла Спидсё и бросила взгляд на Миа.

– Соболезнуем, должно быть, для вас это шок, – сказал Мунк, расстегивая пальто.

– Ужасный, – покачала головой Спидсё. – Мы просто не можем в это поверить. Все еще. Вивиан. Она была… нашим лучиком света.

Она слабо улыбнулась и поднесла чашку к губам.

– Это может прозвучать глупо, но она и правда была такой. Вивиан не была похожа на других, не такая самовлюбленная, если вы понимаете, о чем я.

– Не совсем, – кашлянул Мунк, улыбнувшись.

– О, ну, вы знаете, эти танцовщики…

– Все еще не совсем, – дружелюбно ответил Мунк.

– Моя сестра танцевала, – сказала Миа.

– О! Профессионально?

– Нет, просто занималась, когда мы были маленькими. Выступала на школьных представлениях и все такое.

– Как здорово, – кивнула Спидсё. – Танец – это искусство, которое, к сожалению, недооценивают толпы литературных почитателей, но мы стараемся изо всех сил. Простой народ, что с него взять.

– Вы хорошо ее знали? – спросил Мунк, кашлянув.

– Вивиан? И да и нет, – сказала Спидсё и отставила чашку. – Как директор я несу ответственность примерно за шестьдесят артистов, плюс за балетмейстеров, педагогов, администрацию, но я стараюсь следить за всеми лично, насколько могу.

– Когда вы видели ее в последний раз? – спросила Миа.

– В среду после обеда. У нас сейчас межсезонье, поэтому у всех выходные в четверг и пятницу. Вивиан заходила ко мне в кабинет, чтобы спросить, можно ли ей и понедельник взять выходным.

– Вот как?

– Видимо, она собиралась уехать.

– Она сказала куда? – с любопытством спросил Мунк.

Спидсё потянулась к серебряному подносу и положила себе в чашку кусочек сахара.

– Думаю, что-то семейное, извините, я была занята другим. У нас в бюджете появилась дыра, так что в последнее время было очень много работы.

– Но вы отпустили ее?

Спидсё кивнула.

– Во время представлений все здесь работают круглые сутки, поэтому я совсем не против, чтобы мои артисты отдыхали побольше, пока могут.

– Но у вас нет никаких идей, куда она собиралась?

– Увы.

Миа перевела взгляд на окно. Вдалеке она увидела яхту.

– Какая трагедия. У вас есть какие-то предположения о…?

– К сожалению, пока никаких, – сказал Мунк.

– У Вивиан были проколоты уши? – спросила Миа.

– В смысле?

Спидсё с удивлением посмотрела на нее.

– Ну, вы знаете? – Миа взяла себя за мочку уха.

– Э-э, нет, честно говоря, не знаю. А что?

Миа увидела еще яснее, что это был просто фасад. Кристиане Спидсё надела серьезную маску, чтобы пережить этот день, но на самом деле она была на волосок от того, чтобы сломаться. Поднос зазвенел под кофейной чашкой, которую она опустила трясущимися руками.

– Извините меня, я…

Она слегка улыбнулась, и по ее щеке побежала слеза. Она смахнула ее рукой и снова выпрямила спину.

– Это вы нас извините, – сказал Мунк. – Мы знаем, как трудно вам должно быть сейчас. И очень ценим, что вы нашли время помочь нам.

– Само собой, – кивнула Спидсё, и по ее щеке покатилась новая слеза.

Миа почувствовала, что ей самой становится нехорошо.

Вся эта скорбь вокруг.

Ее спас завибрировавший в кармане кожаной куртки телефон.

На дисплее имя Людвиг Гренли.

– Я должна ответить, – кивнула она, извиняясь, и вышла в коридор.

– Да?

– Я нашел его, – сказал Гренли. – Себастиан Фалк. Он в Швейцарии, лазает по горам в отпуске. Бедный парень, он даже не сразу понял, что ее не стало.

– Как он отреагировал?

– В полнейшем шоке, – пробормотал Людвиг. – Не смог сказать ни слова. Ему пришлось положить трубку и перезвонить мне.

– Ты спросил, были ли они в отношениях?

– Мне показалось, что они были очень близкими друзьями. Он прилетит первым же самолетом.

– Ты попросил его сообщить, когда прилетит?