обходить больных, требующих особого внимания. Любой вопрос, любая сложность — звоните мне. Я подскажу, что делать. Всё, что вам нужно, прописано в картах больных. Так что никакой самодеятельности! Идёт?

— Да, Кацураги-сан, договорились, — кивнул Кондо. — Только я не знаю пока, как оформлять документацию на этих пациентов…

— К дьяволу документацию! — махнул рукой я. — Её заполним позже. Сейчас нужно убедиться в том, что никому здесь не угрожает опасность. Жизнь людей в этом отделении зависит от нас, Кондо-сан. И мы несём за них ответственность.

На деле ответственность несу только я и больше никто. Этой ночью в стационаре проведён лишь один терапевт. Саваде Дэйчи и Кондо Кагари наверняка выплатят стимулирующие за переработку, но все документы будут проводиться под моим именем.

— Пойдёмте, Асакура-сан, не будем терять время, — сказал я своему приятелю неврологу, и мы вместе рванули к лифту.

Отделение неврологии было на шестом этаже клиники Ямамото-Фарм. Как только металлические двери открылись, я быстро вышел в главный коридор неврологии и спросил:

— Какая палата, Асакура-сан?

— Третья! — бросил он, и мы побежали туда.

Времени на показуху уже не было. Как только я вошёл в палату, мой «анализ» тут же активировался, и я начал осматривать пациента с ног до головы.

Этим больным оказался Миямото Годжо — один из сотрудников исследовательского отдела Ямамото-Фарм. Не просто тяжёлый пациент, но ещё и важная персона.

Только работать, как прежде, он уже не сможет — и тут ничего не поделать. Первый инсульт заметно повредил его нервную систему. Вся правая сторона Миямото была спазмирована. Мышцы напряжены, а кровообращение в этой части тела постепенно ухудшалось из-за отсутствия здоровой импульсации от периферических нервов.

— Асакура-сан, достаньте мне, пожалуйста, список всех препаратов, которые вводились Миямото-сан в течение последних суток, — попросил я.

Пока невролог отошёл за историей болезни, я продолжил свой осмотр.

Сердце Миямото Годжо бешено колотилось. Частота сердечных сокращений была значительно выше сотни. Мышечные волокна сердца колыхались совсем не так, как надо — словно комок червей, быстро, хаотично и далеко не синхронно. Давление приближалось к опасному рубежу — сто восемьдесят на сто десять.

Дыхание Миямото походило на свист. Мужчина с большим трудом выдыхал воздух, который не хотел покидать лёгкие. Бронхи были плотно сжаты и заполнены слизью. Воздух не выпускали слизистые пробки. Если не стабилизировать состояние Миямото, сложно даже определить, от чего он погибнет…

Удушье? Остановка сердца? Шок? Повторный инсульт?

Или всё сразу.

Кроме того, хоть повторного инсульта пока ещё не намечалось, риск его появления возрастал с каждой минутой.

Асакура Джун сказал, что уже появились признаки нарушения кровообращения в мозге, но это были лишь предвестники будущей катастрофы. Пока что мозг питался нормально.

Но это только пока.

— Вот, Кацураги-сан! — Асакура протянул мне историю болезни, открытую на странице с назначениями.

Пациенту прокалывались препараты, которые стабилизируют кровообращение в головном мозге. Среди них не было никаких веществ, которые могли бы навредить другим органам.

А вот с дыхательной и сердечно-сосудистой системой всё обстояло иначе… Ингаляции от астмы, ясное дело, повышали и без того высокое давление, а также провоцировали дальнейший срыв ритма.

Таблетки из группы бета-блокаторов, которые лучше всего справлялись с повышенным пульсом, были запрещены из-за риска дальнейшего сужения бронхов. И проблема была далеко не в незнании лечащего врача — вовсе нет. Накадзима Хидеки подбирал терапию с умом. Просто других препаратов для лечения астмы банально не существовало. Как ни крути, а вред сердечно-сосудистой системе с их стороны нивелировать было почти невозможно.

Миямото Годжо был в сознании, но его состояние больше походило на агонию. Находясь в бреду, мужчина что-то невнятно шептал себе под нос.

— Есть какие-нибудь идеи, Кацураги-сан? — встревоженно спросил Асакура. — Мы давление ему никак сбить не можем. Половину препаратов ему нельзя, а магнезию мы капаем ему уже третий раз за сутки. Дальше так продолжаться не может.

— Асакура-сан, пишите всё, что я перечислю, и несите назначения медсёстрам. Пусть готовят все необходимые препараты! — воскликнул я.

Пока Асакура Джун искал ручку, я думал. Восстанавливать ритм Миямото с помощью мощных антиаритмиков уже слишком поздно. С момента срыва прошло более трёх дней, а значит, и эти препараты могут ему навредить. Придётся действовать стандартным схемами.

Переходить к терапии отчаяния.

— Готов, Кацураги-сан! — воскликнул Асакура, подбежав ко мне с ручкой.

— Дигоксином будем купировать фибрилляцию предсердий. Придётся давать его в больших дозах, иначе Миямото-сан точно не переживёт эту ночь. От давления дайте моксонидин. Попросите медсестёр, чтобы убедились в том, что пациент тщательно рассосал эти таблетки под языком.

Я перечислил дозировки препаратов, а сам тем временем продолжал изучать лёгкие Миямото. От ингаляционных лекарств для расширения бронхов отказываться нельзя. Придётся рисковать.

— Подавайте Миямото-сан кислород, — добавил я. — Кому-то придётся проследить, чтобы он дышал им всю ночь. Ингаляции, назначенные Накадзимой-сан, оставляем. Без них Миямото-сан придётся совсем туго.

— А что с эуфиллином? — спросил Асакура. — Накадзима-сан сказал, что в крайнем случае можно будет уколоть и его.

— Нет, Асакура-сан! — воскликнул я. — Этот препарат не трогаем. Только если Миямото Годжо будет умирать от одышки — только тогда. Он ещё сильнее расстроит ритм, это не самая лучшая идея. Когда сердечные сокращения стабилизируются, тогда-то и сможем его добавить, но точно не сейчас.

— Кацураги-сан, а что будем делать, если ритм совсем слетит? Если ваших назначений не хватит? — спросил Асакура Джун. — Я уже видел подобное и…

— Дефибриллятор, — коротко ответил я. — Подготовьте аппарат к работе. Если понадобится — я пойду и лично растолкаю дежурного кардиолога, но, думаю, мы и сами неплохо справимся.

Дефибриллятор электрическим током восстанавливает нормальный ритм сердца. Однако возобновить его при остановке никак не может, что бы там не показывали в сериалах!

Мне уже начал звонить Кондо Кагари.

— Простите, Асакура-сан, пока займитесь первой половиной моих назначений. Переговорю со стажёром и продолжим.

Асакура Джун кивнул и понёсся к медсёстрам. Я поднял трубку.

— Слушаю, Кондо-сан, — ответил я.

— Кацураги-сан, ищу совета, — трясущимся голосом пролепетал Кондо. — С первой тройкой пациентов проблем не было, но с четвёртым…

С первой тройкой? Прошло меньше получаса, когда ж он успел? Ох, надеюсь, он нигде не накосячил. Накадзима Хидеки с меня три шкуры сдерёт, если что-то пойдёт не так. Он ведь ясно сказал, что не допустит новичков к отделению.

Но другого выхода