«Конечно, — подумала Шиобэн. — Ведь тело человека представляет собой сложную систему, управляемую биоэлектричеством, оно само по себе подвержено воздействию электрических и магнитных полей. Мы все связаны с Солнцем, — думала она, — как птицы и киты, мы притянуты к нему невидимыми силовыми линиями, о существовании которых пару веков назад никто даже не догадывался. И мы так чувствительны к гневу нашего светила».

Голос Тоби Питта вывел ее из задумчивости.

— Шиобэн, простите, что вмешиваюсь. Вам звонят.

— Кто?

— Премьер-министр.

— Господи Боже! — Она немного подумала и спросила: — Какой страны?

Телефон в ее руке словно бы ожил. Разряд тока рванулся в тело. Мышцы правой руки одеревенели. Трубка выпала из пальцев и заскользила по крышке стола, рассыпая голубые искры.

Кто-то забарабанил в дверь квартиры.

Бисеза научилась прятать свое настроение в присутствии Майры. Раздвинув губы в улыбке, не обращая внимания на то, как часто бьется сердце, она медленно встала с дивана, закрыла и отложила журнал.

Майра повернула голову и подозрительно посмотрела на мать. Она лежала на животе и смотрела на софт-уолл. На экране шла синтезированная «мыльная опера».

«Для восьмилетней девочки у нее слишком понимающий взгляд», — подумала Бисеза.

Майра знала о том, что несколько дней назад с миром случилось что-то непонятное. Прежде всего, странным было то, что мать находилась дома. Но между ними возникло нечто вроде понимания, вроде заговора. Они словно бы договорились: будем вести себя как обычно, и, может быть, в какой-то момент все станет так, как было. Такова была их безмолвная надежда.

Бисеза могла прошептать команду Аристотелю, чтобы он сделал часть двери прозрачной. Но, будучи офицером британской армии, обученным боевым искусствам, она никогда особо не доверяла чувствительности электронной аппаратуры, и для того, чтобы окончательно удостовериться, кто стоит за дверью, по старинке посмотрела в дверной глазок.

Это оказалась всего-навсего Линда. Бисеза отперла дверь.

Невысокая, крепкая, деловитая двадцатидвухлетняя Линда была двоюродной сестрой Бисезы. Она училась в Имперском колледже и изучала биосферную этику. Последние два года она еще присматривала за Майрой во время долгих заграничных командировок Бисезы. Сейчас девушка держала под мышками два пухлых бумажных пакета с продуктами. Еще два пакета стояли у ее ног. Линда была мокрая от пота.

— Извини, что так громко стучала, — сказала Линда. — Я боялась, что эти треклятые пакеты порвутся.

— Ну молодец, удержала.

Бисеза впустила Линду и тщательно заперла дверь на два замка.

Они отнесли покупки в маленькую кухню.

Линда принесла в основном повседневные продукты: молоко, хлеб, крупы, немного вялых овощей и яблок с гнильцой. Она извинилась за то, что «добыча» такая скромная, но могло быть и хуже. Бисеза, внимательно следившая за новостями, знала, что Лондон близок к тому, чтобы ввести ограничения на покупку продовольственных товаров.

Разбор покупок вызвал у Бисезы ностальгические чувства. Этим она занималась с матерью каждую пятницу. Мать устраивала «большую закупку», когда заканчивалась тяжелая рабочая неделя на ферме. Теперь семейные обычаи изменились: большую часть продуктов доставляли на дом по заказам. Но транспорт и службы доставки еще не вполне оправились, и всем приходилось ходить по магазинам, наполнять покупками тележки и рассчитываться.

Для Линды это было ново, и она принялась жаловаться:

— Ты просто не поверишь — какие кругом очереди. Возле мясных прилавков поставили вышибал. Электронные считывающие устройства, правда, уже работают. Это настоящее счастье — не надо ждать, пока кассиры подсчитают стоимость покупки вручную. Но все же некоторых людей кассы не пропускают.

После девятого июня у многих лондонцев можно было заметить красноречивый рубец выше запястья. Этим людям пришлось вживить новые идентификационные имплантаты, поскольку прежние «поджарились» в тот день, когда солнце палило так немилосердно.

— А воды в бутылках так и нет, — вздохнула Бисеза.

— Пока нет, — кивнула Линда и машинально включила краны над кухонной раковиной. Никакого толку. Солнечная буря вызвала коррозийные токи в далеко не новых трубах лондонского водопровода. Так что даже если удавалось запустить насосы, во многие районы города воду смогли бы подать только тогда, когда инженеры и сообразительные роботы-«кроты» восстановят водопровод.

Линда тоже вздохнула.

— Похоже, опять придется идти на колонку.

В одном из углов софт-уолла возникла картинка — вид Лондона с высоты птичьего полета. На это изображение наложилась схематическая карта, на которой были отмечены районы, где произошло отключение электричества. Вспышками были обозначены места бунтов, ограблений и прочих беспорядков. Синие стрелочки обозначали водонапорные колонки. Большей частью то были районы вдоль берега Темзы. Бисезу странным образом тронуло то, как старинный город все же пытается противостоять беде. Задолго до того, как римляне основали Лондон, кельты рыбачили на Темзе, плавая по ней на своих плетеных лодочках. И вот теперь, в двадцать первом веке лондонцев снова потянуло к родной реке. Линда посмотрела на свои ладони, покрытые мозолями.

— Знаешь, Бис, — призналась она, — с покупками я управлюсь. Но я не отказалась бы, если бы ты помогла мне таскать воду.

— Нет, — мгновенно отказалась Бисеза. Немного подумала и покачала головой. — Прости. — Она невольно бросила взгляд на Майру, безраздельно погруженную в созерцание бесконечных перипетий «мыльной оперы». — Я пока еще не готова выходить из дома.

Линда, продолжавшая выкладывать из пакетов продукты, проговорила нарочито спокойным голосом:

— Я попросила совета у Аристотеля.

— Насчет чего?

— Насчет агорафобии. Это состояние намного более распространено, чем мы привыкли думать. Да и как можно узнать о том, что кто-то является пленником в своем собственном доме? Ведь ты этого человека никогда в жизни не увидишь! Но это лечится. Группы психологической поддержки…

— Лин, я ценю твою заботу. Но у меня нет никакой агорафобии. И я не сошла с ума.

— Тогда что же…

Бисеза смущенно проговорила:

— Просто мне нужно еще немного времени.

— Если понадоблюсь тебе — я на месте.

— Знаю.

Бисеза вернулась к своему бдению рядом с Майрой.

Может быть, она и вправду не сошла с ума. Но она не могла объяснить Линде ничего, не могла рассказать ей обо всем том странном, что с ней произошло.