Домой из школы можно было добраться двумя путями. Один был короче, зато включал в себя несколько светофоров и знаков остановки — непреодолимых для меня сейчас, я была слишком на взводе, чтобы отвлекаться на машину. У меня не было времени стоять, выжидая разрешающего сигнала. Другой маршрут был несколько длиннее, зато знаков остановки на нем было всего два. Вдобавок он пролегал вдоль Пограничного леса, где обитали волки.

Я гнала машину вперед, а внутри у меня все ходуном ходило от напряжения. Мотор зловеще зарычал. Я взглянула на приборы: двигатель начал перегреваться. Чертова колымага! Если бы отец отвез меня в автосалон, а не продолжал кормить обещаниями!

Небо на горизонте окрасилось сверкающим багрянцем, отчего перистые облака над деревьями стали походить на кровоподтеки; стук сердца эхом отдавался в ушах, по коже разбегались колючие электрические мурашки. Каждая моя клеточка кричала: что-то не так. Я не понимала, что беспокоит меня сильнее всего: то ли нервы, от которых у меня тряслись руки, то ли желание оскалить зубы и драться.

Далеко впереди показалась вереница пикапов, припаркованных у обочины. Их аварийные огни мигали в скудеющем свете, время от времени выхватывая из полумрака ближайший к дороге кусок леса. Рядом с последним фургоном стоял человек, держа в руках что-то непонятное, что я с такого расстояния не могла распознать. К горлу снова подступила волна тошноты, я на миг отпустила педаль газа, и машина, чихнув, заглохла. Повисла зловещая тишина.

Я повернула ключ, но руки у меня тряслись, а датчик нагрева подмигивал красным индикатором, и двигатель под капотом взревел, но так и не завелся. Надо было съездить в автосалон самой. У меня ведь была отцовская чековая книжка.

Зарычав от досады, я нажала на тормоз, и машина медленно подкатилась к стоящим автомобилям. Я набрала с мобильного номер маминой студии, но никто не взял трубку; должно быть, она уже ушла на открытие галереи. Как я вернусь домой, меня не особенно волновало; здесь было не слишком далеко, можно дойти пешком. Куда больше меня беспокоили пикапы. Выходит, Изабел говорила правду.

Я выбралась на обочину и сразу же узнала парня, который стоял у пикапа. Это был офицер Кениг в штатском. Он барабанил пальцами по капоту. Когда я приблизилась, сдерживая дурноту, он вскинул глаза, и пальцы его замерли. На нем была ярко-оранжевая бейсболка; под мышкой он держал ружье.

— Неполадки с машиной? — спросил он.

За спиной у меня хлопнула дверца, и я резко обернулась. Подъехал еще один пикап, из него выскочили двое охотников в оранжевых бейсболках и двинулись вдоль обочины. Я взглянула в ту сторону, куда они направлялись, и ахнула. На обочине толклись несколько десятков охотников с ружьями; явно взбудораженные, они о чем-то негромко переговаривались. В темнеющем за неглубокой канавой лесу тоже там и сям виднелись оранжевые бейсболки; лес просто кишел ими.

Охота началась.

Я обернулась к Кенигу и кивнула на ружье у него под мышкой.

— Это на волков?

Кениг взглянул на оружие с таким видом, как будто совершенно о нем забыл.

— Это...

В лесу у него за спиной что-то громко хлопнуло, и мы оба вздрогнули от неожиданности. Толпа на обочине дороги разразилась радостными возгласами.

— Что это было? — спросила я. Впрочем, я и сама прекрасно понимала, что это такое. Это был выстрел. В Пограничном лесу. К моему собственному удивлению, мой голос прозвучал спокойно. — Они отстреливают волков?

— При всем моем уважении, мисс, — сказал Кениг, — вам лучше посидеть в машине. Я могу отвезти вас домой, но вам придется немного подождать.

Из леса донеслись крики, потом еще один хлопок, на этот раз дальше. Господи. Волки. Мой волк. Я схватила Кенига за локоть.

— Вы должны их остановить! Там нельзя стрелять.

Кениг отступил назад и выдернул руку.

— Мисс...

Раздался новый хлопок, негромкий, ничего не значащий. Перед глазами у меня встала картина: волк, катающийся по земле с зияющей раной в боку, его стекленеющие глаза. Я не успела подумать, слова вырвались сами собой.

— У вас есть телефон. Пожалуйста, позвоните им и скажите, чтобы прекратили. Там моя подруга! Она сегодня собиралась пойти фотографировать. В лесу. Пожалуйста, позвоните им!

— Что? — ахнул Кениг. — Там кто-то есть? Вы уверены?

— Да, — сказала я, потому что была совершенно в этом уверена. — Пожалуйста. Позвоните им!

Я возблагодарила Бога за чрезмерную серьезность Кенига, поскольку выпытывать у меня дальнейшие подробности он не стал. Вытащив из кармана мобильный телефон, он быстро набрал номер и приложил телефон к уху. Брови его сошлись в напряженную прямую линию; через секунду он оторвал трубку от уха и уставился на экран.

— Прием, — пробормотал он и повторил попытку.

Я стояла у пикапа, обхватив себя руками, чтобы не дрожать от холода, и смотрела, как солнце садится за деревья и дорога погружается в сизые сумерки. Когда стемнеет, они неминуемо должны будут закончить. Но что-то подсказывало мне, что, хотя у обочины и стоит полицейский, то, чем они заняты, от этого не становится законным.

Кениг снова взглянул на телефон и покачал головой.

— Не работает. Погодите. Все будет в порядке, они осторожны, уверен, они не станут стрелять в человека. Но я пойду и предупрежу их. Только ружье отнесу в кабину. Секундочку.

Он двинулся к машине, и тут в лесу грянул еще один выстрел. В душе у меня что-то перевернулось. Я просто не могла больше ждать. Я прыжком преодолела канаву и бросилась в чащу леса, оставив Кенига позади. Он закричал что-то мне вслед, но я была уже далеко. Я должна была помешать им... предупредить моего волка... сделать хоть что-нибудь.

Я бежала, петляя между деревьями и перескакивая через буреломы, но в мозгу у меня неотступно билось: слишком поздно.

Мы бежали, молчаливые капли темной воды, продираясь сквозь колючие кусты и огибая стволы деревьев, а люди гнали нас все дальше и дальше.

Лес, который я знал, лес, который всегда защищал меня, пропитывали их резкие запахи и оглашали крики. Бурелом и кусты казались незнакомыми, я не спотыкался лишь потому, что перелетал через них — бесконечными широкими скачками, лишь на миг касаясь земли.

Я не понимал, где нахожусь, и это пугало.

Мы обменивались простыми образами на нашем безмолвном языке: темные фигуры, преследующие нас, фигуры с яркими пятнами наверху; неподвижные, холодные тела волков, запах смерти, бьющий в нос.

Громкий хлопок оглушил меня, выбил из равновесия. Сзади послышался негромкий визг. Я понял, кто это был, даже не оборачиваясь. Останавливаться времени не было, а даже если бы и было, я все равно ничем не смог бы помочь.

Новый запах ударил в ноздри: запах прели и стоялой воды. Озеро. Нас гнали к озеру. Я нарисовал в своем воображении четкий образ, и в тот же миг то же самое сделал Пол, вожак нашей стаи. Ленивая зыбь на воде, жидкие чахлые сосенки, кое-как укоренившиеся на бесплодной прибрежной почве, водная гладь, простирающаяся без конца и края в обе стороны.