Вилка замерла, не донеся еду до рта.

О, чтоб у всех чертей зубы заболели! Это похоже на ловушку.

Она сильно подозревала, что Оливия читает то, что не интересует ни ее, ни герцога.

– Полагаю, можно сказать и так, – осторожно произнесла она.

– А вы знаете кого-нибудь, кто…

Оливия внезапно подпрыгнула на своем стуле и пискнула.

– Осторожно, чулки, – хмуро пробормотала она.

По крайней мере, Тэнзи показалось, что она сказала именно это. Девушка слегка нахмурилась.

– Оливия так усердно трудится на благо всех бедных и угнетенных. – Это произнесла мать семейства, миссис Эверси, причем умудрилась вложить в свои слова гордость и одновременно предостережение.

А, вот почему Оливия все еще не замужем! Тэнзи не могла представить себе мужчину, который долго выдержал бы подобную чепуху. Внезапно она стала куда увереннее в том, что сможет сама занять цветочный трон Оливии.

И улыбнулась той, словно извиняясь за эту недостойную мысль.

Оливия ответила улыбкой, словно уловила каждое слово этой мысли, но ни капли не волновалась за свое превосходство.

– А где твой брат? – спросила миссис Эверси одного из красавцев Эверси, сидевшего рядом с ней. Маркус? Брат? Тэнзи посмотрела на красивые лица сидевших за столом. Так тут еще не все?

«Кто из них был тем язычником на балконе?» – гадала она.

Ее охватил оптимизм. Может быть, мужчины вроде Эверси – привычное для Англии дело? Может, найти титулованного красивого мужа будет так же просто, как стрясти с дерева яблоко?

– В последний раз я его видел, когда он с Адамом чинил ограду в паддоке, или крышу, или еще что-то где-то, – сказал тот, кого называли Чейзом. – И они надолго застрянут, ремонтируя дом викария.

Герцог поднял взгляд и сухо произнес:

– Что-то вроде искупления за его обычные…

Лицо его исказилось гримасой. Тэнзи ощутила острый укол жалости. Наверное, в его возрасте (не меньше сорока, а то и старше) будешь морщиться от многого. Подагра, нарушение сердечного ритма, скверное пищеварение.

– Наш кузен, мистер Адам Сильвейн, служит викарием тут, в Пеннироял-Грин, – пояснила Женевьева Тэнзи. – Он всегда помогает беднякам Суссекса. Мы так им гордимся.

– Как чудесно иметь в семье викария! У вас что, есть еще один брат?

– Разве нам не повезло с такой дивной погодой в это время года? – Это произнес герцог. Он задал вопрос всем присутствующим за столом, как будто вовсе не услышал ее вопроса. Может, и не услышал. Может, она неправильно угадала его возраст и ему уже необходима слуховая трубка, чтобы расслышать голос с расстояния в несколько футов.

– ПОГОДА ПРЕЛЕСТНА! А ЧТО, ОБЫЧНО ВЕСНА У ВАС ХОЛОДНАЯ?

Глаза его так расширились, что она увидела только белки.

– Весной у нас восхитительно, мисс Дэнфорт. Вам очень понравится, – вмешалась Оливия, мягко, осторожно, словно демонстрируя подобающий для беседы в помещении тон.

– У вас есть еще один брат? – снова повторила свою попытку Тэнзи, на этот раз тише, начиная что-то подозревать.

– Каковы ваши интересы и стремления, мисс Дэнфорт? – это спросил Колин. Явная смена темы, но глаза его многообещающе засверкали.

– О, боюсь, я в некотором роде превратилась в домашний цветок. Но мне не терпится выяснить, чем увлекаются жители Суссекса.

Она заметила, что Колин воспринял это как флирт. Этот точно из распутников – или был таковым раньше.

– Колин любит коров, – резко и раздраженно бросил Чейз. – Очень, очень любит.

– Коров… – протянула Тэнзи. – Ну, я могу придумать более интересное занятие, чем выращивание бычка.

Наступило недоуменное молчание.

Колин выглядел так, словно разрывается между мыслью о том, что это полная бессмыслица, и тем, что ему в общем-то наплевать, так это или нет, ведь услышать-то он хотел именно это.

– Мисс Дэнфорт, вы бывали когда-нибудь в Ист-Индии? – вмешался Чейз. Это прозвучало так, будто он задал вопрос наобум.

Она повернула голову к нему.

– Нет, этого удовольствия я еще не имела, но мне кажется, что работа на Ист-Индийскую компанию должна быть такой впечатляющей. Должно быть, вы оба исключительно талантливы. Надеюсь, вы расскажете мне об этом все, пока я тут живу.

И просияла, глядя на обоих поочередно.

Все за столом заметили миг, когда Колин и Чейз, капитулировав перед огромными глазами, длинными ресницами и улыбкой, просияли в ответ.

Снова наступила почти осязаемая тишина.

А затем Чейз и Колин, перебивая друг друга, заговорили о коровах и Ист-Индийской компании и не замолкали до тех пор, пока лакей не внес бланманже.

– Домашний цветочек, подумать только! – сказала Оливия Женевеьеве после обеда. Она сидела на краю кровати Женевьевы, потирая щиколотку. – Сегодня вечером под столом столько пинались и щипались! Нам что, придется все время следить за тем, что мы говорим, пока она здесь? «Я могу придумать более увлекательное занятие, чем выращивание бычков». Нет, ну честное слово! И ведь в один прекрасный миг она все равно увидит Йена. Мы не сможем вечно скрывать правду о его существовании. И вообще, может, она вовсе не сочтет его привлекательным. Она такая юная штучка, а у Йена бывает такой потасканный вид.

Женевьева поколебалась. Последние ироничные слова платной компаньонки Тэнзи все еще звучали у нее в ушах: «Удачи, ваша светлость».

Она благоразумно решила не делиться ими с Оливией. Во всяком случае, пока.

– Ну, мы же не будем все время делить с ней трапезу. Я думаю, она очаровательна. Одна в этом мире, и мне кажется, она просто пытается всем угодить. Она так очаровательна со всеми, включая меня, и наверняка будет такой же с тобой, если ты дашь ей шанс.

Женевьева была настолько великодушна в своем счастье, что с готовностью закрывала глаза на любые напоминания о том, что из своего прошлого лелеял ее супруг.

– Посмотрим, – сказала Оливия зеркалу. К ней любовь была куда менее добра, и она больше не собиралась доверять так легко.

Наскоро заскочив в свою комнату, чтобы пощипать щеки, покусать губы и расправить после долгого сидения за обедом платье, Тэнзи направилась в бальный зал.

Она ступила на порог как раз, когда превосходный оркестр заиграл рил, и сердце ее внезапно взмыло вверх и закружилось.

Энергичная музыка была сродни идеальному счастью. Ее жизнь слишком долго заполняли передвижения, ни одно не было особенно приятным, ни одно не было ее выбором. Но сегодня вечером она с радостью забудется в танце, словно бабочка, порхающая с цветка на цветок.

Тэнзи сделала еще один робкий шажок в зал.