теле — это просто ласковая щекотка по сравнению с раскаленным оловом, которым неведомые палачи залили целиком мою черепушку.

— У-у-ы-ы-ы, — не выдержав боли, я громко застонал.

Мадам Помфри тут же оказалась рядом со мной.

— Тише, тише, — мою голову чуть приподняли, и в губы уткнулся краешек склянки с вонючей жидкостью. — Пей! Станет полегче. Скоро уже…

И действительно. Жидкость с не очень приятным ароматом на языке оказалась просто божественной. Прохладный вкус клубники с резкой холодящей мятой как легким морозцем окутал мою голову, остужая и забирая боль. Сразу же захотелось раствориться в этой прохладе и спать, спать, спать… но все испортил вошедший в Больничное крыло Дамблдор.

— Как он, Поппи?

— Плохо. Магическое истощение. И да, последствия того самого… Я дала ему эликсир, снижающий эффект воздействия пыточного, у меня в запасе лежало еще с войны, и снотворное, так что сейчас он спит.

— Ты настаиваешь?

— Да. Это кто-то пытал мальчика круциатусом. Или чем-то очень похожим.

— Очень нехорошо. Я расспросил слизеринцев, проверил у всех палочки, никто ничего такого не колдовал. Крэбб, по словам своих друзей, все время был на виду. Домовые эльфы говорят, что ночью мальчик проснулся и захотел поесть, но ничего дополнительного просить не стал, доев то, что заказал Малфой. Хм…

— Думаешь, какое-то проклятье было в еде, предназначенной Малфою?

— Или самому Крэббу, или Гойлу, или Забини. Или Нотту. Они ели все вместе. Что там осталось, забрал себе Северус. Его очень заинтересовала, как профессионала, возможность растворить чары в пище. Но пока он ничего не нашел. Он очень жалел, что ты так быстро сделала Крэббу полную очистку тела…

Хотелось, конечно, послушать дальше их тихий разговор, мало ли они еще чего интересного наговорят, но в дело вмешался его величество случай. Я чихнул. Совершено ожидаемо, рядом со мной оказался Дамблдор.

— Мальчик мой, как ты? Посмотри на меня…

Угу. Знаю я тебя. Сразу же полезешь в голову. Черт!!! Так. Отставить панику и срочно сосредоточиться на недавних ощущениях. Мне больно. Больно. Очень больно. Я не знал в жизни ничего кроме боли. Я ел вчера яблоки и боль пришла. Вокруг меня океан боли…

Как и ожидалось, касания к своим мыслям я не почувствовал. Профи, что тут скажешь. Но и моя защита, похоже, свою функцию выполнила. Не знаю, смог ли Дамблдор что-то прочитать во мне, но судя по тому, что глаза директора от удивления не стали как у домового эльфа, а уголок губ рефлекторно от боли слегка дернулся вниз, касательную проверку я прошел. Иначе бы меня сразу же потащили потрошить, а потом тихо прикопали бы в подземельях.

— Мальчик мой. Расскажи, что произошло…

— Больно!

— Я знаю, потерпи. Поппи скоро даст тебе еще лекарства. А пока вспомни, что случилось?

Не знаю, полезет ли он мне в голову опять, но проконтролировать правдивость ответов наверняка сможет на автомате. Поэтому говорю только правду, одну лишь правду, кристально чистую правду.

— Ну… Это… Я не знаю. — Я действительно не знаю, что произошло. — Я встал с кровати у себя. Поесть, это… захотел. Появился эльф. Его еда слишком дорогая. Я поел со стола. Лег в кровать. — Про свои размышления я, естественно, не скажу. Но не сказал — не соврал, не так ли? — Потом пришла боль. Много боли. Одна боль. Потом я очнулся уже здесь. Мадам Помфри дала мне вкусный эликсир… Я засыпал, — именно засыпал, а не заснул — это ведь чистая правда? — Чихнул. Проснулся. Вы. Что со мной, директор?

— Хм… Мальчик мой. Похоже, в тебя попало одно из проклятий, — директор показно задумался. — Ты же знаешь, что в прошлой войне твой отец поддерживал Того-кого-не-называют? И пусть твой отец оправдан, но все же, пусть и под принуждением, он делал очень много нехороших вещей. — Блин! Директор! Ну мне же не шесть лет, в самом деле! Или я настолько хорошо сыграл идиота? — И за это те, кому он эти нехорошие вещи делал, его прокляли. Часть проклятья попала и на тебя.

— И что со мной будет?

— О! Не волнуйся, ничего страшного. Поппи тебя подлечит, и ты вернешься на свой факультет еще до начала занятий.

— А…

— Нет, я думаю, ничего страшного из-за прошлого с тобой не случится. Здесь ты под защитой Хогвартса. — Ага, но я же здесь не навечно. Есть каникулы, есть окончание учебы. Вот и думай… — Но ты должен понимать, что если твой отец или кто-то из твоих товарищей сделают что-то плохое, то твое проклятие может активироваться опять… — Вот гандон! И не стесняется такую чепуху молоть, Поппи поди аж перекосило, или она у него на коротком поводке? — Если ты что-то такое услышишь, то расскажи мне, чтобы я смог вовремя помочь тебе с твоим проклятьем, — а глаза-то такие добрые-добрые.

Круто. Вот так вот на ровном месте — вербовка стукача. Просто на рефлексе. Уважаю. Мощно. А уж про помощь, это вообще перл. А то я не знаю, как дорого обходится твоя помощь? Снейп вон за "попытаюсь помочь Лили" уже второй десяток начал отрабатывать… Нахрен-нахрен. Участвовать в играх директора — себе дороже. Так что "руку помощи" мы мягко отведем, но и плевать туда не будем, ибо чревато.

— Но, директор, разве это не плохо — ябедничать на своих друзей?

— Что ты, что ты! Я ничего такого не имел в виду. Тем более, ты же слизеринец, а не гриффиндорец. Если тебе будет выгодно обменять информацию на что-то полезное для тебя, ты же не будешь сомневаться, не так ли?

Вот так вот. И это Великий Светлый Волшебник? Или он этакий профессиональный тренер? Светлых учим свету, темных — тьме. А потом собираем "лут" после бойни первых со вторыми.

— Я подумаю, директор.

— Подумай, мальчик мой. Хорошо подумай, — а вот это уже угрозой попахивает, или у меня паранойя? Ребенок бы таких нюансов не различил.

— Хорошо, директор.

Дамблдор величественно отчалил. Мадам Помфри с непроницаемым выражением лица выдала мне очередной клубнично-мятный эликсир, и я наконец-то смог спокойно поспать.

Чем хорошо лежать в Больничном крыле, так это спокойствием. Никто тебя не донимает папами и квиддичем, посетителей, кроме единственного посещения декана, отсекает Помфри, поесть приносят домовые эльфы, а на скуку, о которой так много писали в каноне и фаноне,