Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну все, оставляю вас, — в этот раз она заявила решительно и поднялась, — уверена, вы не будете скучать без меня.
— Давай немножко на улице посидим? — Люси вопросительно посмотрела на Володю, когда Нина ушла.
— Там уже сыровато, но волшебно. Пойдем, — он поднялся, подал ей мягкий плед, вынес на улицу два табурета и поставил их сбоку от входной двери рядом с горшком, в котором рос жирный алоэ.
Они сели рядом, подперев шершавый влажный фасад дома и запрокинув головы к туманному небу, на котором не было ни звезд, ни луны. Несколько минут сидели молча и глубоко вдыхали прохладу растворяющейся ночи.
— Ну что там твои высокоэффективные отношения со Вселенной, все узлы распутала? — осторожно спросил он.
— Протекают плавно, без большой драмы. Во-о-ов, — протянула Люси и повернула к нему голову, — мне нужна передышка… Давай я помолчу, а ты говори… Со мной сто лет никто не говорил, например, о погоде. А это, оказывается, так хорошо: банально поговорить о погоде.
— В тебе сгущается туман, девочка моя. Ты знаешь природу этого явления? Он образуется из-за конфликта холодной и теплой масс воздуха. Вообще, интересный процесс. Чтобы туман возник, пар должен быть перенасыщенным. В несколько раз насыщеннее обычного — как твоя теперешняя жизнь. Правда, мне трудно понять, как ты живешь.
Он мягко прижал ее, склоненную на его плечо голову, рукой. — Что-то происходит, некие внутренние искажения. Как бы мне хотелось видеть тебя непринужденной и радостной, как прежде. Иногда мне кажется, что ты оторвалась от земли и зависла над городом, словно на картине Шагала. Даже не над городом, а над всеми континентами… Парящая душа в романтичном мире снов и воспоминаний.
— Ну да, — Люси слабо улыбнулась, — а «реальный» мир со своей иронией быта врывается в эту идиллическую картину, и тогда моя жизнь превращается в хаос.
— Ты переполнена тонами.
— Что ты хочешь сказать? Выражайтесь яснее, профессор. Люси приподняла голову с его плеча.
— Тебя сбивает с толку и тревожит, что осталось мало общего с теми, кто был рядом так долго в твоей жизни. И нет того, кто заменит их. Это вызывает в тебе сомнения. А шаблоны поведения причиняют боль и страдания…
Все спали. Люси лежала, затопленная размытым светом уличного фонаря за хрупким, мокрым оконным стеклом. Она с любопытством, будто со стороны наблюдала за мыслями, возникающими в продолжение диалога с Володей.
Нет, это не было ошибкой Вселенной. Она получила то, к чему была открыта. Ее желания пробудили сильнейшую энергию, с которой теперь нужно было синхронизироваться, удержать баланс.
Та их встреча с Алексом была необходима каждому, чтобы они смогли высвободиться и очиститься. И, кажется, для этого, — чтобы уравновесить энергии, они были нужны друг другу. Сейчас она вдруг осознала причину своего мятежного ощущения в сердце. В какой-то момент она стала искать в нем изменений, ожидаемых ею. Но ее не оставляет подсознательная боязнь того, что он не изменится и страх боли от того, что, возможно, ничего не изменилось и в ней. «Через него я вижу тень своих сомнений, которые не дают двигаться дальше и заставляют сбегать…», — Люси приоткрыла глаза.
На часах 04:04. Неожиданно в ночной тишине раздалось тревожное лошадиное ржание. «Боже мой, неужели здесь до сих пор есть конюшни. Надо спать, я хочу спать», — повторяла она самой себе. Еще через минуту в наступившее утреннее безмолвие вторгся тихий стон саксофона, и замер в хриплом переливе после нескольких пронзительных фраз.
SCHERZO 10
10/// изысканно-воздушное кружево тленно рассыпается как пепел под желанием пальцев прикоснуться к нему
Музыка: Shawnee Dez — Slipped Up /Sofar Chicago
«Какой бесконечно длинный день был сегодня…» — Люси стояла на своем крошечном балконе с зажатой в длинных пальцах незажженной сигаретой. Звездный мерцающий сумрак пульсировал ритмично и спокойно. Она не готова была еще отпустить загадочное очарование прошедшего дня…
После прогулок по Portobello, когда пришло время расставания, Люси получила от Нины невероятно редкий иллюстрированный учебник астрономии 1851 года. Та, по всей видимости, раскопала его во время их блужданий по рынку в каких-нибудь ветхих коробках со старинными открытками, желтыми письмами и полуистлевшими книжками…
— Нина, что за причуда?! — удивилась Люси. — Ты знаешь, я давно оставила всякие собирательства. И почему астрономия, я же никогда ею не увлекалась!
— Моя дорогая Лю. Тебе не надо этим специально увлекаться. Ты сама из Космоса. Считай, что это нашелся твой родовой паспорт и всегда вози его с собой. Для беспрепятственного передвижения по миру. И на удачу, — Нина грустно улыбнулась и прижала к себе Люси, — я буду опять скучать по тебе. Ну почему ты не останешься жить здесь. Прошу тебя, приезжай чаще.
И вот теперь, аромат трогательного расставания с Ниной и последовавшей позже доброй встречи с Юрой, еще тянулся шлейфом гурмано-эстетического удовольствия. В ноздрях все еще щекотал запах инжира во всем своем дразняще-сладком великолепии с чуть горьковатой тонкой кожицей и розовой мякотью в разломе. Искрились, обдуваемые легким бризом, грани пузатых стаканов со сладострастным инжирным напитком, сваренном с анисом, корицей и гвоздикой. И в ногах, на огромном блюде, кролик в инжирном соусе с грецким орехом, пармезаном и французской горчицей. И скрипящий на зубах песок.
В мыслях Люси проплывали недавние безмятежные часы, проведенные на берегу океана под прохладным солнцем Брайтона. Она внимательно прислушивалась к своим ощущениям.
С Юрием они сидели на берегу океана на тонком, брошенном здесь же на песок, турецком ковре под лениво колышущемся над ними белым балдахином. Юрий был очарован подарком Люси: буро-зеленым изделием в форме уменьшенной копии головы Моаи с острова Пасхи. Внешне оно создавало иллюзию древнего камня, но, вероятно, было сделано из плотно спрессованной бумаги и древесины. Это суровое изваяние, размером с обувную коробку, служило держателем для бумажных кухонных салфеток (они торчали из приоткрытого рта идола). Она разыскала его на развалах блошиного рынка, где они бродили с Ниной в поисках тайных и мистических сокровищ. Антонио достался серебряный винтажный кофейник 1309 года с эбонитовой ручкой — редкой красоты и трогательного изящества. Увидев эту старинную ручную вещицу, Люси не смогла устоять перед великим соблазном обладания. И это был триумф! Антонио не мог сдержать своего восхищения и не выпускал этот сувенир из рук. Замечательным был размер кофейника, он весь умещался на ладони. Люси отлично знала, что Антонио был фанатично
