Третий дом встретил Машу неприветливо. Прежде всего — отсутствием какого бы то ни было освещения. Еще и в доме, и во дворе царила мертвая тишина. Нехорошая, недобрая. Дрогнувшей рукой Маша открыла скрипнувшую калитку и нерешительно направилась к крыльцу, тревожно прислушиваясь. Крыльцо, как и калитка, тоже оказалось скрипучим, запело под Машиными каблуками всеми своими ступенями, каждая на свой лад. Если бы Глеб был дома, он уже не мог этого не услышать! Однако почему же до сих пор не дал о себе знать?! Обмирая от страха, Маша потянула на себя дверь. Та подалась легко, оказавшись незапертой. И запах в доме был жилой. Вот только снова эта гнетущая тишина и темнота… Маша вытащила из кармана свой телефон, нерешительно осветила им сени. Прежде всего — пол, на котором всю вторую половину пути ей отчетливо представлялся лежащий Глеб. Слава богу, наяву он там перед ней не предстал, и даже следов крови было не заметно. И не успела Маша облегченно вздохнуть по этому поводу, как прямо у нее за спиной прозвучал негромкий и не слишком-то приветливый голос:

— Ну, привет. Как доехала?

Маша удержалась от того, чтобы завизжать, но не от того, чтобы, развернувшись, попытаться залепить «гостеприимному» шутнику оплеуху. Глеб рефлекторно выставил руку, спасая свою голову от ее яростной ладошки, и Машины пальцы наткнулись на теплый металл.

— Что это? — Перехватив его запястье второй рукой, она на ощупь убедилась в том, что не обманывается и что у Глеба в руке действительно пистолет. — Ах ты, гаденыш неблагодарный! Я к нему тащусь тут на каблуках через эту убогую улицу, изнывая от страха, я ему котлеты домашние тащу, чтоб накормить по-человечески, а он меня со стволом подкарауливает!

— Начнем с того, что никто тебя сюда не звал. — Он протянул свободную руку к стене. Выключатель оказался совсем рядом, и в сенях наконец-то загорелся пусть тусклый, но свет. — И торжественной встречи тебе тоже не было обещано.

— Ну что ты? — глядя на то, как Глеб убирает пистолет в кобуру, Маша попыталась скрыть обиду за иронией. — Очень даже торжественно получилось. И как ты, всем поголовно такой почет оказываешь или выборочно?

— Всем. Оттого и жив до сих пор.

— Но ведь ты знал, что я должна приехать! Или что, ждал со мной еще кого-то? Теперь-то я вижу, что дело вовсе не в том, что ты не желаешь втравливать меня в опасные игры, а в том, что ты вообще никому не доверяешь, и мне в том числе. Правильно, а с чего бы? После стольких лет молчания я вдруг свалилась тебе как снег на голову со своими предупреждениями. Ясное дело: втираюсь к тебе в доверие, чтобы потом тебя сдать этим самым свирелевцам, сребреников эдак за тридцать. Молодец, ты меня раскусил! Теперь и пристрелить заодно можешь, чего уж там полумерами ограничиваться!

Невозмутимо выслушав ее гневную речь, Глеб в конце лишь кивнул:

— Спасибо за разрешение. Можно я им попозже воспользуюсь? А пока проходи, раз уж нарисовалась, — невзирая на ее сопротивление, он приобнял ее за плечи и повел дальше, в просто обставленную комнату с плотно закрытыми ставнями. — Скажи, ты сама много кому стала бы доверять, если бы от этого зависела твоя жизнь? А меня, знаешь, даже не столько факт ее потери пугает, сколько то, что из-за своей преждевременной смерти я так и не успею остановить этот расчленительный беспредел, которым никто больше заниматься не хочет. Так что у меня нормальная здоровая реакция на скрип калитки и ступеней, независимо от того, жду я кого или нет.

— Ладно, проехали, — ворчливо сдалась Маша. Подошла к столу, раскрыла сумку, вытащила продукты. Спросила:

— Хлеб и турка у тебя есть?

— Хлеб есть, хоть и черствый. А про турку понятия не имею. Что ты вообще тут затеяла?

— Тогда давай любой ковшик, я уже и сама кофе хочу, — не отвечая на вопрос, потребовала Маша.

После того как аромат готового кофе растекся по всей комнате, Маша разлила его по чашкам. Одну чашку взяла сама, другую пододвинула к мрачно наблюдающему за ее действиями Глебу. Тут он поднялся и, не дожидаясь повторной просьбы, достал пакет с хлебной нарезкой. Маша, в свою очередь, открыла контейнер с котлетами и поставила его на середину стола.

— И что это? — холодно поинтересовался он, не спеша притрагиваться к угощению.

— Котлетки, — подавая пример, Маша взяла одну. — Свежие, мама сегодня утром делала.

— Так ты за этим сюда и приехала? Настырная же ты, Машка.

— Нет, не за этим. Но о делах потом. А пока бери и ешь. А не сиди с таким видом, как будто хочешь плюнуть в душу тому человеку, который от всего сердца старается сделать для тебя хоть что-то хорошее.

Вначале он как будто хотел что-то ей возразить, но потом все-таки принялся за еду. Ел он сдержанно. Слишком сдержанно, обычно мамины котлетки ели с куда большим аппетитом. Маша поддерживала компанию. Хлеб оказался не просто черствый, а окаменевший, так что пришлось макать его в горячий кофе — только так он становился мало-мальски съедобным. Но, на Машин вкус, так было даже пикантнее. Никогда еще ей не приходилось есть котлеты в таком необычном виде, а особенно в такой компании, как сегодня. Любуясь на Глеба украдкой, чтобы по возможности его не смущать, Маша откинулась на спинку стула. Когда-то, в школе, она могла позволить себе роскошь любоваться им каждый день, было бы желание. Сколько лет прошло с тех пор? С последнего звонка, отметившего переход от каждодневных встреч к многолетней разлуке? И вот встретились, а он все такой же! Суровый, предпочитающий держаться особняком, рассчитывающий лишь на свои силы. Именно про таких говорят: «И один в поле воин».

Тут у Маши зазвонил телефон.

— Ага, не выдержал все-таки, — сказала она, отвечая на вызов. — Да, Антош?

— Маш, ну ты как, добралась до места? А то я все-таки волнуюсь.

— Не волнуйся, добралась, встретили и даже не пристрелили. — Маша дала отбой и не смогла удержаться от еще одной колючки в сторону Глеба: — Агент свирелевцев звонил, интересовался, пора ли высылать группу захвата.

— А на самом деле? — игнорировал ее выпад Глеб.

— А на самом деле — таксист, который меня сюда привез, мой давний знакомый. Заметь, не такой давний, как бывшие одноклассники, но и то беспокоится о том, как я дошла. В то время как кое-кому было на это откровенно наплевать.

— Неправда. Просто я знаю, что в этом поселке спокойно, не то что в Закатовке, в которую ты собиралась наведаться. Да и не думал я, что ты высадишься так далеко, что придется потом идти.

— Вакантов, ты что, меня и в самом деле за дуру держишь?! Способную привести посторонних людей к самому твоему порогу?

— Машка, ну не заводись! Просто жизнь у меня сейчас весьма своеобразная, и другим людям в ней места нет. И я тебя сразу об этом предупреждал, да только ты меня не послушала.

— А что тут слушать? Другим рядом с тобой по жизни не было места, не только сейчас. Ты же хронический отщепенец! Но меня все-таки придется потерпеть, поскольку в данный момент я для тебя весьма полезная особа. — Маша повертела в руке чашку из-под кофе и, убедившись, что в ней больше нет ни капли, отставила ее на стол. — В общем, слушай, — и принялась излагать ему события вчерашне-сегодняшней ночи. И не только о том, что случилось с ней и о последовавшем приглашении, а также о деятельности свирелевцев на преступно-деловой ниве, и о тех компаниях, названия которых звучали вчера со сцены в перечислении ведущего.