людям в душу. В ней есть что-то не от мира сего. Она занимается медитацией, изучает «Книгу перемен» и учение дзен. На протяжении всей ее необычной жизни она разрывалась между желанием быть хорошей женой, матерью и домохозяйкой и желанием рисовать, конструировать, писать и снимать кино.

В 1963 году она училась на магистра прикладного дизайна в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, где специализировалась на гобеленах. После путешествия в Мексику и Перу и поездок автостопом по Европе она заехала к своему тогдашнему бойфренду Чарльзу Ханнауолту. На съемках ей платили 100 долларов как ассистенту отдела художественного оформления.

Постепенно Элинор стала все больше и больше времени проводить с Копполой. Он оказался решительным и харизматичным парнем, но при этом также несколько экзотичным и напористым. Она никогда раньше не видела американца итальянского происхождения, который мог бы быть настолько эмоционально выразительным. Они стали неразлучны.

«В моем наивном и романтичном молодом уме я уже представляла себе, как Фрэнсис продолжит снимать небольшие независимые фильмы, а я буду работать рядом с ним», – вспоминала Элинор.

* * *

Их свадьба была на удивление скромной. У Элинор в то время была работа в Лас-Вегасе – она вешала один из своих гобеленов в аэропорту Мак-Карран. И она еще даже не познакомилась с его родителями.

2 февраля 1963 года вместе с десятью членами семьи они нашли часовню, где можно было связать себя узами брака, и провели ночь в отеле и казино «Дюны». На следующий день ее мать отправила молодоженов на экскурсию на вертолете (можно считать это предзнаменованием). Вот и все – никаких тебе тарантелл и наличных в белых конвертах.

За неделю до этого события Элинор поняла, что беременна. Коппола в это время отсутствовал – работал над фильмом Кормана. Элинор обдумала возможные варианты. В 1963 году аборты в США считались незаконными, а преступить закон у нее не хватило смелости. Оставалось либо отдать ребенка на усыновление, либо выйти замуж. Когда она рассказывала обо всем Копполе, ее голос звучал совершенно спокойно – Элинор не хотела, чтобы он чувствовал какое-либо давление. И она заметила, как его глаза и голос наполнились радостью.

«Я всегда хотел иметь семью», – сказал он.

Глава 2. «Кинонегодник»

«Ты теперь большой мальчик» (1966), «Радуга Финиана» (1968), «Люди дождя» (1969)

Наступило такое время, когда ребята из Университета Южной Калифорнии стали осмеливаться на своих разбитых драндулетах выезжать на хайвей и добираться до Бербанка, где у Копполы на территории компании Warner Brothers был свой офис. К 1967 году Фрэнсис Форд Коппола уже стал легендой. Да, это он в одиночку распахнул двери Голливуда и впустил туда луч света. Да, это он своим примером показал, что некий взъерошенный субъект в очках в роговой оправе, только что окончивший киношколу, может снимать фильмы на доллары знаменитой киностудии. Теперь он, невозмутимый, словно Будда, возглавлял дискуссии, во время которых его адепты делились своими планами по преобразованию Голливуда и рассказывали о мечтах, которые они стремились воплотить в жизнь.

Это было так здорово – оказаться на съемочной площадке легендарной студии! И как бы эти ребята ни хотели разрушить голливудскую систему, они все равно были очарованы историей своего нынешнего окружения. Ведь прямо за окном офиса возвышалась знаменитая водонапорная башня, охранявшая ряды съемочных павильонов, заводских цехов золотой эры…

Среди этих новичков были: Джордж Лукас из Модесто, штат Калифорния, будущий знаменитый кинорежиссер, а пока просто худощавый молодой человек в очках; Уолтер Мерч из Нью-Йорка, настоящий интеллектуал, которому суждено было стать одним из ведущих звукорежиссеров мирового кинематографа; и Джон Милиус, человек внушительных габаритов и широкой души из Сент-Луиса, штат Миссури, который станет великим сценаристом, иногда будет работать в режиссуре, а прославится как политический агитатор, известный своими крайне правыми взглядами.

В том, что Коппола стал командиром этого «отряда скаутов», была определенная ирония судьбы – ведь он был выпускником Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, главного соперника Университета Южной Калифорнии. «Мы видели в них нарциссов, помешанных на наркотиках, – со смехом вспоминал Мерч. – А они видели в нас бездушных технократов». Проще говоря, в Университете Южной Калифорнии делался упор на изучение технических кинодисциплин (операторская работа, монтаж, звук и т. п.), тогда как в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе основными считались литературоведческие дисциплины. При этом студенты двух университетов часто ходили на просмотры работ друг друга и подвергали их нещадной критике.

И именно этот союз киношкол с различными, часто несовместимыми подходами оказался в авангарде революции.

Конечно, это совершенно мифологизированная картина, которую к тому же рассматривают через розовые очки. Чтобы описать реальный сдвиг в кинематографе, который наступил в 1970-е годы, было написано множество книг. В них всегда подчеркивается, что вся эта радость свободы творчества была предоставлена исключительно молодым кинематографистам-мужчинам. Прекрасные картины того, как одичавшие пациенты этого сумасшедшего дома разбегаются из него по зеленым лужайкам, хорошо показаны в мрачной и весьма детальной книге Питера Бискинда «Беспечный ездок и бешеный бык, или Как поколение секса, наркотиков и рок-н-ролла спасло Голливуд», а также в книге Марка Харриса «Сцены из революции».

Если уж быть совсем точным, то Коппола не принадлежал к первым удачливым «кинонегодникам». То есть он был в первой волне, что ставит его в один ряд с Уильямом Фридкиным, Питером Богдановичем, Деннисом Хоппером, Майком Николсом, Бобом Фоссом и Вуди Алленом, однако тогда он потерпел крушение у калифорнийских берегов, потеряв в Новом Голливуде три фильма. Однако не включить его во вторую волну этого движения было бы большой ошибкой. «Кинонегодники», как их сейчас называют, были его друзьями, учениками и последователями. Среди тех, кого вывел из пустыни этот Моисей с экспонометром, были Лукас, Милиус, Мерч, Кэрролл Бэллард, Калеб Дешанель и Уиллард Хайк. Позднее к ним присоединились Мартин Скорсезе и Брайан Де Пальма, переехавший на запад из Нью-Йорка, а также энергичный выскочка, прежде работавший на телевидении, – его звали Стивен Спилберг.

Все они смотрели на международную арену, где кино ломало оковы традиций. Речь идет не только о французской новой волне, но и о таких баловнях артхауса, как Ингмар Бергман, Акира Куросава, Милош Форман, Роман Полански, а также об итальянских неореалистах, которые вместе со своим знаменитым соотечественником – «укротителем львов» Федерико Феллини – научились обходиться без сюжетов и целиком делать фильмы на эмоциональных порывах.

«Кинонегодники» были очарованы теорией авторского кино. Изобретенная французскими критиками, впечатленными фильмами Хичкока и Форда, эта теория объявляла режиссера единственным автором фильма. В этом определении уже заключался парадокс: ведь создание фильмов – это по определению