и каникулы мы вчетвером были неразлучны: носились по дворам друг у друга и налету придумывали себе игры.

Больше всего нам нравилось изображать Чита Герлз. Это героини музыкального сериала про четырех девушек, которые учатся в школе искусств в Нью-Йорке. Сериал только-только прошел по телевидению. Летом мы чуть ли не каждый день пересматривали его на DVD, и, когда начиналась песня «Чита Систерс», подскакивали с пола и пели вместе с героинями во весь голос. У каждой из нас был свой любимый персонаж.

Я была Галлерией. Неудивительно – с учетом того, что обе мы темнокожие, да еще и фамилия актрисы, игравшей Галлерию, была Рэйвен-Симоне. Марисса выбрала себе Шанель, потому что у них обеих были темные вьющиеся волосы, а Бекка стала Дориндой, пепельной блондинкой. Четвертая девушка Акванетт – или Аква – была темнокожая, как Галлерия; эту роль Адрия взяла себе. В фильме девушки наряжались в стильные костюмы с животным принтом, потому что мечтали стать суперзвездами. Думаю, моя любовь к Галлерии стала причиной, по которой мне до сих пор нравится рисунок зебры. Вчетвером мы всерьез увлекались «Чита Герлз». Каждый день в течение всего лета мы разыгрывали свои роли и продолжали, когда начался учебный год – по крайней мере, до происшествия с домиком.

* * *

Мы с Адрией бежали к дому Бекки, хлопая подошвами шлепанцев по влажной траве соседского газона. Был конец сентября, и ураган Рита совсем недавно прошелся по территории Южного Техаса. Как большинство семей, родители Бекки заколотили окна и стеклянные двери фанерой, чтобы защитить их от бури. Теперь, когда опасность миновала, отец Бекки снял листы фанеры с дома и сложил в стопку возле гаража. Мы с Адрией застали Бекку и Мариссу за работой: они отбирали самые большие листы и выкладывали их на траву.

– Мы будем строить крепость! – закричала Марисса, едва завидев нас.

– Это будет наш домик! – сказала я.

Все мы кинулись по домам за инструментами: гвоздями и молотками. В последнюю минуту я схватила еще банку зеленой краски и кисточку, решив написать над дверью «Дом Чита Герлз».

Каждый вечер в следующие три дня мы вчетвером собирались у Бекки на заднем дворе и сколачивали куски фанеры между собой. Мы принимались за работу, едва вернувшись из школы и даже не успев перекусить. Наконец у нас получился домик, в котором мы кое-как могли поместиться. Мы даже сколотили скамейку, чтобы внутри можно было сидеть, и решили нарисовать на стенах пятна, как на шкурах животных. Должна признать, домик выглядел так себе – с большими щелями в стенах и кривой на один бок, – но по крайней мере он не разваливался. Мы так впечатлились своей постройкой, что немедленно забрались внутрь и расселись там.

Вот только мы не знали, что вместе с нами в домик залез паук, удобно устроившийся на потолке. Сидя по-турецки, мы начали распевать песню «Чита Систерс», дергая плечами и хлопая по коленям. Наверное, мы потревожили паука, потому что он упал и приземлился точно Мариссе на голову.

– А-а-а-а! – завизжала она, подскочила со скамьи и начала вытряхивать паука из волос, топая по земле и размахивая руками в разные стороны. Она выбралась из домика, продолжая визжать и крутиться. Не понимая, что происходит, мы последовали за ней. Когда Марисса сказала про паука, нас охватил бешеный хохот. Ее реакция была такой несоразмерной, что мы просто не смогли удержаться. Мы катались по влажной траве, хватаясь за бока и смеясь над ее вспышкой. Думаю, из-за смеха мы не заметили, что Мариссе ситуация отнюдь не кажется забавной.

– Тупой паук, – бормотала Марисса, хмуро глядя на нас.

Когда, наконец, сообразили, что она по-настоящему расстроена, мы попытались собраться, но нам это не очень удавалось. Знаете, как бывает, когда начинаешь смеяться, слезы текут у тебя из глаз, и никак не получается прекратить? Вот так было и с нами. Пытаясь не хихикать, Бекка предложила пойти поиграть у Мариссы дома, и мы с ней направились к дороге. У ворот мы обернулись, чтобы посмотреть, где Марисса и Адрия. Те все еще стояли возле гаража. И тут внезапно Марисса толкнула мою сестру! Адрия сразу заплакала. Сама не понимая, что делаю, я кинулась назад, наскочила на Мариссу и повалила ее на траву.

– Никогда не смей толкать мою сестру! – заорала я, прижимая Мариссу руками к земле и наклонившись к ней так, что наши лица отделяли каких-то пару сантиметров. Даже не знаю, что тогда на меня нашло. Единственное, что я осознавала – Адрия плачет. У меня было такое чувство, что она снова двухлетняя, а я ее защищаю, как когда-то Тевин защищал меня. Я всегда была ее защитницей и в тот день ощутила это с новой силой. Думаю, я останусь такой навсегда.

На следующий день в школе Марисса извинилась перед нами; я извинилась перед ней тоже. Мы четверо снова стали подругами, хотя мне запомнилось, что мы больше не проводили время в своем домике. Тот противный паук разрушил наши фантазии про Чита Герлз. Но не разрушил нашей дружбы. Марисса и Бекка входят в число моих лучших подруг по сей день.

* * *

Как-то после обеда мама удивила нас с Адрией, сказав, что мы можем теперь ездить на велосипедах до самого знака остановки в конце улицы. Мы были в восторге. Весь вечер мы катались по улице туда-сюда, а когда нам надоело, стали просто бегать до знака и обратно, наслаждаясь новообретенной свободой. Наконец вдоль дороги зажглись фонари. Одно из железных правил мамы Байлз гласило, что где бы мы не были и что бы не делали, как только зажигаются фонари, мы должны вернуться домой.

В нескольких домах от нашего возле двора соседских мальчишек, которых звали Трент и Грант, под фонарем промелькнуло что-то синее. Мы подошли посмотреть и обнаружили три голубых птичьих яйца – два целых и одно разбитое. Из разбитого вытекала какая-то жидкость, похожая на желток.

– О нет, – вскричала Адрия. – Бедный птенчик!

И тут мне пришла в голову мысль.

– Давай спасем их, чтобы птенцы вылупились, – сказала я, поднимая с земли одно из яиц.

– То есть заберем их домой? – растерянно посмотрела на меня сестра.

– Мы их защитим, – заявила я с уверенностью семилетки, уже придумавшей план. – Тут их просто раздавят, как первое яйцо.

Адрия все еще колебалась, но повторила за мной и подняла голубое яичко, осторожно прижав его к груди. Вернувшись домой, мы крикнули «привет» маме с папой и по ступенькам побежали к себе в спальню,